«Однако…» — проговорил Прежний. — «А я ведь считал, что такое невозможно».

Лорган поднялся на ноги, выглядя ошеломленным. Потом прижал правую руку к своему солнечному сплетению, словно пытался там что-то нащупать.

«Привязка магических сущностей физически ощущается именно в этом месте», — пояснил Прежний.

— Земляной демон порвал привязку? — спросил Арон.

— Почти, — пробормотал Лорган, — почти порвал. Вместо нормальной привязки осталась пара нитей. Я никогда не видел — в смысле, не ощущал, — земляного демона настолько перепуганным. Арон, что это за бесов барьер? Не припоминаю ничего подобного из прошлых докладов наших разведчиков.

— Понятия не имею, — отозвался Арон мрачно, отметив про себя последнюю фразу. Что еще за «наши разведчики»?

«Разведчики, работающие на Ковен», — пояснил Прежний. — «В основном маги, хотя среди них попадаются и обычные люди. Наши глаза и уши как в империи, так и в соседних государствах».

У Лоргана был такой вид, словно он хотел спросить о чем-то еще. Наверное, о том, зачем Арону понадобилось за барьер. Но бросил быстрый взгляд в сторону своих подмастерьев и ничего не сказал. Вместо этого заговорил о другом.

— Один из наших разведчиков пересказал мне слухи, бродящие среди Светлых. Якобы у кого-то из магистров есть твоя кровь, но для создания поискового амулета имеются некие препятствия, и сейчас магистры усердно занимаются их преодолением. По их примерным расчетам на это уйдет не больше суток. Возможно, меньше. Арон, я не знаю, что ты там ищешь, — Лорган мотнул головой в сторону пустыни. — Но ты уверен, что хочешь встретиться с несколькими сотнями враждебно настроенных сильных магов? Твой резерв не бездонен.

«Он прав», — сказал Прежний. — «Даже с жезлом Каира это будет плохой идеей. Подумай, с мальчиком все в порядке — это видно по кольцу и ты сам это чувствуешь. Встречать врагов нужно подготовленным, а иначе велик шанс погибнуть во второй раз. Ну а будучи мертвым, ты ничем Альмару не поможешь. Нужно отправиться в мой замок, на север. Того, что хранится в закромах там, хватит против целой армии магов».

Арон не ответил.

Прежний был прав. И Лорган был прав. Но что за бесово невезение!

Арон стоял, глядя в ту сторону, куда убежал перепуганный земляной демон, и потому первым заметил тень, закрывающую небо. А потом ощутил присутствие. И если демон казался живой каменной глыбой, то присутствие было горой, огромной и неохватной. А потом присутствие оказалось уже не там, вдалеке, а совсем рядом, и обрушилось на него.

Тюрьма рабов в Гаджи была худшим местом из тех, в которых Истену довелось побывать. Худшим до тех пор, пока он не оказался в Пустыне. Теперь каменный мешок с крохотным окном вспоминался с ностальгией. Там не было палящего солнца. Там не было ветра, вновь и вновь бросающего в лицо песок. И там не было Пустыни, с ее безбрежными барханами, с ее жарой днем и холодом ночью, и, самое главное, с ее непрекращающимся шепотом.

Впервые этот шепот донесся до него на вторые сутки прибывания в Пустыне — неразборчивые слова на самом пределе слышимости. Сперва Истен посчитал их звуковыми галлюцинациями, навеянными жарой и ветром, но они длились слишком долго и слишком настойчиво.

— Ты их слышишь? Голоса?

Альмар, сейчас шедший первым и собиравший льдинки, оставляемые амулетом, обернулся.

— Голоса? Откуда? Что за голоса?

— Песок… будто шепчет. Не слышишь?

Альмар недоуменно покачал головой и протянул Истену несколько льдинок.

— Прижмите ко лбу. Вам, наверное, голову сильно напекло.

Истен взял. Наверное и впрямь — голову. Хорошо хоть сейчас стояла поздняя осень. Истен не хотел даже думать о том, насколько невыносимой была бы жара, окажись они среди песков в летние месяцы. И так им пришлось пустить подолы от нательных рубах на головные уборы. Получилось подобие тюрбана, которое хоть немного защищало от прямых солнечных лучей.

Истен прижимал эти льдинки ко лбу и к вискам, пока они не растаяли, но лед не помог, голоса не прекратились. Когда он еще раз спросил о них Альмара, уже поздним вечером, тот снова покачал головой, но в его взгляде появилась тревога.

Наверное, мальчик боялся, что рядом с ним может оказаться безумец. Сам Истен начал бояться именно этого — что он сходит с ума и шепот тому подтверждение. Истен слышал его, даже засыпая.

На третий день путешествия он начал различать в этом шепоте слова. Иногда голоса говорили на старо-киренском языке, иногда на современном языке империи, а иногда и на более экзотических языках. Эти слова пока не складывались во фразы, хотя Истен, вопреки собственному желанию, пытался вникнуть в их смысл. Еще он пытался затыкать уши, но шепот проходил через любую преграду беспрепятственно даже тогда, когда все остальные звуки отсекались. И чем дальше, тем больше Истен уверялся в том, что голоса звучат на самом деле в его голове.

Может быть, он давно шел к безумию? Может быть со смерти отца? Или даже раньше, с каких-то событий, которым тогда он не придал значения?

Ни маги, ни уж тем более обычные знахари безумие не лечили. Только шаманы могли проникнуть в разум человека и навести там порядок. И сейчас Истен заставлял себя крепко держаться за эту мысль. Он не позволит себе окончательно сойти с ума! Он не будет слушаться этих голосов, когда — а он был уверен, что случится это скоро — когда они начнут от него что-то требовать. Он не будет им подчиняться. И когда они выберутся из Пустыни — а они обязательно выберутся — он найдет сильного шамана, который его вылечит.

Обязательно…

Утром четвертого дня слова сложились во фразы.

Прекрасный мир, — шептали голоса. — Чудесный мир. Спокойный мир. Только песок и вода. Только вода и песок. Хорошо. Прекрасно. Чудесно. Спокойно. Да-а-а…

Истену хотелось залезть себе в череп руками, лишь бы избавиться от них. Ему не нравилось, что они говорили и как они это говорили. А еще больше ему не нравились образы, возникающие после этих слов перед мысленным взором. Города, полностью занесенные песком. Целые страны, покрытые им. Его родина, Террун, — тоже убитая Пустыней.

Истен попытался спорить с голосами — мысленно, чтобы не пугать Альмара. Попытался объяснить им, что нет ничего прекрасного в мире, покрытом песком, но быстро понял, что голоса его просто не слышат, продолжая гнуть свое: Прекрасный мир, чудесный мир, мир из песка и воды.

К вечеру четвертого дня Истен начал бояться, что скоро он согласится со всем, что голоса говорят, лишь бы они замолчали. И не только согласится, но и выполнит…

— Вам плохо, — это был не вопрос. Альмар спрашивал в предыдущие дни, сегодня он утверждал.

Истен заморгал и с недоумением посмотрел на мальчика, который вдруг оказался выше него ростом. Потом посмотрел вниз. Оказалось, он стоял на коленях, а его руки словно по собственной воле пересыпали песок из одной ладони в другую.