А я сидел и думал, как давно было вчера и как хорошо, что уже сегодня.

Золушка и Айболит

Маша Гилярова ворвалась в класс прямо со звонком после большой перемены. Нас ожидал урок социологии, поэтому все находились в расслабленном состоянии. Во-первых, Куся всегда опаздывает. Во-вторых, она опрашивает через урок, и, значит, сегодня будет токовать как глухарь.

Поэтому на истерические вопли Гили мы прореагировали не сразу.

— Люди! На истории городская проверка. Вот вопросы, а внизу — варианты ответов. Вероника дала нам пятнадцать минут!

Шум стих, потом немая сцена сменилась мощным «таксисом» в направлении Машкиного стола.

Историчка, которую девицы наши считают, ну, просто эталоном шарма, «а ля Амалия Мордвинова», по сути своей просто рыжий вариант Снежной королевы. Появилась она у нас совсем недавно. Нам вообще с преподавателями истории не везет. Только в этом году их трое сменилось.

Первым был пожилой мужчина с рыжими усами и вставной челюстью, из-за которой он оплевывал передние столы слюной, как полевая артиллерия осыпает неприятеля шаровой шрапнелью. К нам он пришел из какого-то архива и на все вопросы отвечал одинаково:

— Читать надо больше.

Его сменила престарелая матрона, сосавшая по сигналу таймера гомеопатические шарики. Это помогло ей выдержать в школе чуть больше месяца.

Третья историчка специализировалась на создании графических загадок, которые у нас дома с азартом игрока разгадывал Стоян. Однажды он стал абсолютным чемпионом среди родных и близких всего седьмого «Б», потому что единственный разгадал весьма таинственный рисунок из кружочков, спиралей и треугольников.

Вначале он объявил, что это, безусловно, эротический символ женщины эпохи Возрождения. Отец жутко возмутился и отослал меня властным жестом подальше от незадачливого репетитора. Но Стоян не оставил умственной гимнастики, и на рассвете его осенило, что это было графическое изображение распада Византийской империи под ударами варваров.

В первой четверти этого года все уроки истории оккупировала географичка.

Мы просто взвыли от диктата этой «Леди Железный Сухарь». Поэтому появление диковинной для школы личности 90х 60х90 внесло радостное оживление в жизнь нашего класса. Но, увы, она оказалась «почасовичкой» и, как выяснили классные сыщики, свои основные педагогические таланты посвятила воспитанию богатеньких детишек из частного лицея. К нам эта Жар — птица залетала один раз в неделю, а то и реже, спрашивала:

— Все прочитали? Что-нибудь неясно? Нет? Так…Записываем вопросы. Дописываем ответы дома и приносим на следующий урок.

Во время этих занятий чистописанием я исподтишка наблюдал, как она ходит, сложив перед грудью изящные длинные кисти, как, опираясь на подоконник и откинув голову в рыжих кудрях, задумчиво смотрит на бессрочное строительство какого-то СУ. И мне представлялось, что это романтическая креолка из романов Майн-Рида, ищет в океанской дали белый парус своей мечты. Между тем за месяц в журнале успеваемости выстраивались стройные колонки отметок, классная наша была счастлива, зато у старательных учеников, которые «брали работу на дом», пальцы покрывались мозолями. Все называли историчку не иначе, как «наша Амалия» или «Золушка». Зато она обходилась в общении с нами одним обезличенным обращением «ребята», как будто класс был неделимым целым.

Нынешние контрольные вопросы были как бы четвертным зачетом, и потому вокруг Гиляровой сразу же забилось в судоргах человек десять «озабоченных». Кто-то списывал вопросы, другие пытались разобраться в хитроумных ловушках из возможных вариантов ответов.

Когда настал час «икс», историчка заявилась в класс с какой-то «методичкой», похожей на женский вариант карлика Носа в старости. Тетка эта рухнула за последний стол, отчего сидящий там вечно розовый Марк Рудман временно стал бледно зеленым.

Нам раздали листочки, и тут началось такое "скоросписание"! Боб даже вспотел от старания. Сама «Золушка» освободила от карт маленький столик в углу и уселась на нем, вытянув скрещенные ноги и прикрыв их длинной юбкой цвета жухлых осенних листьев.

Я вздохнул и глянул в Борькин листочек, из которого с удивлением узнал, что герцог Альба был создателем «Афинской школы», а Рафаэль — испанским вельможей. Поправив Боба, я еще раз с грустью перечитал все восемнадцать вопросов, и в голове у меня воцарился полный сумбур. Я, конечно, почитывал учебник, похожий на лоскутное одеяло. Абзац — о мануфактурах Англии, абзац — об итальянском Ренессансе, а впритык к нему политические проблемы Нидерландов или описание раздоров между Ватиканом и французскими королями. На одной грядке все овощи Европы и ее окрестностей, как шутил Стоян. Такое только отец может заложить в свою профессорскую память. Он ведь только скользнет взглядом по странице наискосок — и все! Готово! Не только вберет в себя все главное, но еще сумеет так все разместить в памяти, что если нужно что-то вспомнить, тотчас же все оттуда выудит. Ну, полная противоположность мне, то есть я — ему.

А еще говорят «наследственность»! Если мне неинтересно, я хоть двадцать раз буду перечитывать, и ничего в моей дырявой голове не отложится! Я запоминаю только то, что меня задевает, что ли. Или если слова превращаются внутри меня в то, что я вижу… Ну, как во сне или кино. Так что, если я и имею какое-то представление об истории, то исключительно благодаря папиной «Библиотеке приключений»: «Айвенго», «Черная стрела» и все такое.

Ну, в общем, полз и я полз по вопросам, распределяя великих мира сего по странам, события — по датам и добрался до «левеллеров» и «диггеров».

Кто или что это?! Ткнул Левку в спину. Тот недовольно повел плечами, но на вопрос ответил, хоть и невнятно:

— «Левеллеры» с лордами уравняться хотели, больше не помню.

Левеллер, нивелир, веллюр….левретка… Что-то постриженное, выровненное, одомашненное что ли… А «диггер» — это…это… На упаковке фонариков в резиновом корпусе это слово написано! Бред какой-то! Вообще я люблю играть с незнакомыми словами.

Венисы и гараманты…Гармотон из фолитов Аусига… Загадочно, да? Между тем, первые два слова — это старинное название граната, а гармотон — название камня, похожего на крест, из Баварии. Я энциклопедии люблю листать, особенно, когда болею. И все потому, что «моим взрослым» никогда не хватало времени объяснять мне непонятные слова.

Когда мне было шесть лет, отец, не успевая растолковать, что это за чудо такое «коллоквиум», из-за которого я лишился обещанной прогулки на площадку чешских аттракционов, сунул мне под нос энциклопедический словарь и…умчался в институт. «Коллоквиума» этого я тогда в толстенной книге не нашел, но зато приобрел знания о кошках, кроликах и крокодилах.

Через неделю, с удивлением воззрившись на полупустые полки, предназначенные для справочной литературы, отец направился ко мне в комнату.