гриппом. Пришел, переступил школьный порог, а дальше — никак! И домой не могу возвратиться, и в класс ноги не несут. Сам не понимаю, что со мной. Меня ребята зовут, классная за руки тащит, а я в угол забился и ну реветь в три ручья.

Позвали медсестру, дежурного учителя, родитель чей-то чуть ли не ногой меня из угла выгребал. А я «сижу на своем» и соплями кафель на полу мою.

И вдруг возникает передо мной, ну, просто настоящий доктор Айболит. Не тот, что в стихах, а тот, что Пенту от пиратов спасал. Длинный, сутулый, волосы до плеч, очки на мягком носу. В одной руке старый потертый портфель, в другой — белый пакет. И что меня сразило: на пакете красный аптечный крест. Нагнулся ко мне, взял за подбородок, в глаза посмотрел, а потом говорит всем:

— Расходитесь, друзья, по своим делам. Это мой ассистент, он пакет мне поможет отнести на пятый этаж.

Я нос рукавом утер, взял пакет и пошел за Айболитом, как козленок на веревочке.

Пока взбирались по щербатым ступеням, стесанным по краю до бритвенной остроты, я здорово устал и, как ни странно, успокоился.

Остановились мы перед каким-то классом, где у дверей толпились здоровенные, как столбы, старшеклассники.

Айболит загнал их внутрь, протолкнул меня перед собой, и мы очутились в кабинете литературы.

Ребята на стулья свои сели, затихли, а Айболит аккуратно так усадил меня за свой стол и говорит:

— Я сегодня с ассистентом, так что ведите себя прилично. У него, между прочим, в пакете все ваши гениальные сочинения. Сейчас я их раздам, вы мои замечания посмотрите, а внизу напишете, с чем согласны, а с чем нет.

Потом, когда все уткнулись в свои тетрадки, Вячеслав Николаевич, так звали моего покровителя, принес еще один стул, сел со мной рядом и говорит шепотом:

— Пить хочешь?

— Да, — отвечаю.

Он полез в портфель и вытащил маленькую бутылочку «Фанты». Я нахально

выхлебал ее почти до дна и только потом сообразил спросить:

— А Вы?

— Давай кончай, что уж на слезы оставлять. Кстати, ты цифры писать умеешь?

— Да!

— А читать?

— Я-а?! — я даже захлебнулся от возмущения. — Я же среди всех первых классов чемпион! Сто двадцать слов слов в минуту! Меня четыре раза проверяли!

— Ну, прости, прости! Не каждый же день встречаешься с чемпионом. Не признал!

Потом он шепотом диктовал мне цифры, а я их в журнальные клетки записывал. Чуть не лопнул от гордости. Тому шесть лет исполнилось, а помню все, будто вчера это было. Хотя на второй день я, как Борька, заболел гриппом с высокой температурой. И даже бредил.

Слава Богу, сегодня Вячеслав Николаевич уже сидел в своей келейке и, сгорбившись на колченогом табурете, попивал чай из любимого стакана тонкого стекла в старинном серебряном подстаканнике. При этом он задумчиво смотрел на экран компьютера, где рассеянно крутилась, видоизменяясь «в лице», загадочная фиолетовая фиговина.

— Выставили? — сказал он вместо приветствия.

Я молча вздохнул и уселся за его спиной на клеенчатую кушетку, какие обычно стоят в медпунктах и поликлиниках.

Айболит мой плеснул кипятка в пол литровую чашку с надписью «Любимому учителю в день 50-летия» и опустил в него пакетик Делмы. Потом сдвинул коврик с мышью и поставил на освободившееся место чашку и банку с домашним вареньем, в котором прозрачные ломтики яблок походили на цукаты.

Чай пили молча. Это святое.

После чайной церемонии Вячеслав Николаевич пересел ко мне на кушетку, закинул ногу за ногу и, склонив набок голову, сочувственно посмотрел на меня.

— Наслышан и начитан… Только что ж на голом-то месте?

Я вздохнул. Если б я понимал…

За стопкой книг под батареей завозился, попискивая, Мыш.

Я вскинулся.

— Да сиди! Все у него есть. Я только что молока ему налил и хлеба накрошил.

Тоже вот характер показывает.

А скажи мне, друг любезный, будь Вероника Валерьевна дурнушкой, или толстухой, или «синим чулком» преклонных лет, изменился бы ход истории в седьмом «Б»?

Помолчали.

— Да, дружок, я сегодня ночевать здесь останусь. Лелька свой курс на день рождения собирает. Мать к плите приставила. Бабушку к тетке отвезла, а я ехать отказался. И, так сказать, навязался Мышу в сожители. Так ты бы сбегал, купил мне батон и кефира пакет…не в службу…

Я подхватился.

Уже на пороге, засовывая деньги в карман, оглянулся и, глядя в такие всевидящие глаза Айболита, сказал:

— Она очень красивая, а я дурак — это данность. Но разве я не человек, чтобы сначала со мной поговорить, а уже потом отца к телефону звать.

Вячеслав Николаевич встал, засунул руки в карманы брюк и закачался вопросительным знаком туда-сюда.

— Данность, милый, в этом случае то, что она действительно красавица, умница, моя ученица и живет с матерью на одном со мной этаже. А к нам сия Жар-Птица прилетела по моей, прости, просьбе. И телефон твой — я ей дал.

Она тебя в кружок при институте записать хотела, а этого без разрешения родителей не делают. Занятия поздно начинаются. Вот и не хотелось ей обнадеживать тебя раньше времени. Отец ведь мог и не разрешить.

Ну, что застыл, как жена Лота? Что, не ждать мне теперь батона насущного?

Я посмотрел на него с печальной обреченностью, улыбнулся и только собрался было поднырнуть под коралловые Австралийские рифы, как Вячеслав Николаевич опять остановил меня.

— Юра, я тут расписание Вероники переписал. Взгляни на досуге.

Может, пересекутся дорожки-то ваши…leveret.

Все!

Просто один день

День в школе начался с того, что девчонки затеяли игру в почту. Выбрали почтальоном Левку и через него стали обмениваться с ребятами письмами. Мы с Борькой успехом у девиц не пользуемся.

Как, впрочем, и они у нас. Поэтому я немного удивился, получив три записки.

Первая — дурацкая — была от Алисы.

"Юл! Я против тебя ничего не имею, но твой друг Борька настоящий козел. Выбирай друзей не в огороде, а в хороводе.

P S. Ты не мог бы познакомить меня с твоим дядей?"

Тоже, Лолита нашлась!

Второе письмо было от новенькой — Даши Власик. Какой-то детско-садовский рецидив!

"Юра! Я благодарна тебе за тактичное поведение, когда я пришла

в ваш класс впервые. Мне кажется, мы могли бы дружить. У меня

дома большая видиотека.

Д.В."

О тактичном поведении я ничего не понял, зато ясно представил, какие сопли она мне предложит для просмотра.

Но вот третье письмо… третье письмо "вышибло ковбоя из седла",

как говорит Стоян