остальной части долины, 9-я батарея III/10 RAC (капитан Ренкуль) пробилась в ОП «Изабель» под прикрытием вылазки танкового взвода и 3-го батальона 3-го пехотного полка Иностранного легиона с опорного пункта. Такое распределение артиллерии, по-видимому, было оправдано двумя факторами. Во-первых, размером центральной позиции, которая занимала чуть больше квадратной мили, и на которой уже было размещено двенадцать средних и четыре тяжелых полевых орудия и двадцать четыре тяжелых миномета с огромным запасом боеприпасов. Во-вторых, как юго-восточный опорный пункт «Элиан», так и юго-западный опорный пункт «Клодин» считались особенно уязвимыми и нуждались в дополнительной защите огнем, который мог легко обеспечить ОП «Изабель», размещенный в 5,5 километрах к югу. И де Кастр, и Пирот предвидели, что основной удар первой атаки придется на отдаленные опорные пункты «Габриэль» и «Беатрис». Поэтому у «Габриэль» была своя тяжелая минометная рота. ОП «Беатрис», с другой стороны, был стандартно оснащен 81-мм минометами, которых считалось достаточно для непосредственной обороны от позиций коммунистов на окружающих высотах и мог рассчитывать на поддержку полевых орудий с основной позиции.

В этом и заключалась трагедия. Когда 13 марта развернулось сражение, артиллерийский огонь коммунистов быстро нейтрализовал основные артиллерийские позиции внутри самого Дьенбьенфу, в то время как полевые орудия, размещенные в ОП «Изабель» оказались за пределами эффективной досягаемости северных опорных пунктов и таким образом, не могли использоваться вместо артиллерии основной позиции. Как позже было сказано в докладе генерала Катру: «Можно считать, что если бы место, выбранное для размещения ОП «Изабель» было бы ближе к центральной позиции, его артиллерия была бы способна поддерживать эти ключевые опорные пункты, а также его гарнизон мог бы быть сокращен на батальон (пехоты), который мог бы усилить резервы».

Были и другие слабости. Для обнаружения целей противника, артиллерия была должна полагаться на свои наблюдательные пункты (НП) на периферийных высотах, и на свою собственную небольшую эскадрилью из шести самолетов-корректировщиков. И наблюдательные пункты на вершинах высот и самолеты-корректировщики были потеряны в течении первых сорока восьми часов боя. Тогда было уже слишком поздно снабжать Дьенбьенфу такими электронными средствами как радары обнаружения целей. В любом случае, было бы сомнительно, что такие тонкие инструменты могли бы долго выдерживать постоянный обстрел артиллерии коммунистов. В докладе, написанном после боя выжившим артиллерийским командиром, он просто отметил что «артиллерия постепенно ослепла».

Единственным их ресурсом с тех пор была информация, предоставленная самолетами-корректировщиками из 21-й и 23-й артиллерийских групп воздушного наблюдения, отважно выдерживающими как трехчасовой перелет туда и обратно с небольшой лаосской взлетно-посадочной полосы в Мыонгсай, так и зенитный огонь коммунистов над долиной, который с 11 февраля 1954 года был усилен смертоносными 37-мм орудиями, чтобы предоставить хоть какую-то информацию о передвижениях противника. Разведывательные самолеты французских ВВС, ведущие ежедневную аэрофотосъемку долины, также предоставляли дополнительную информацию. Но вскоре это стало в значительной степени излишним, поскольку артиллерийские орудия сосредоточились на войсках коммунистов и траншеях, часто всего в тысяче футов от их собственных позиций. Но ничего из этого не было известно де Кастру и Пироту в декабре и январе 1953-54 годов.

Фактически, Пирот разработал свой план уничтожения артиллерии противника, который он радостью пересказывал каждому из высокопоставленных посетителей штаба укрепрайона: «Во-первых, Вьетминю не удастся перебросить сюда свою артиллерию, во-вторых, если они сюда доберутся, мы их разобьем, в-третьих, даже если удастся поддерживать огонь, они не смогут снабжать свои орудия достаточным количеством боеприпасов, чтобы причинить нам какой-либо реальный ущерб».

Есть некоторые свидетельства, что Пирот не был полностью захвачен своим собственным приподнятым настроением. В личном письме от 16 декабря 1953 года своему непосредственному начальнику в Ханое, полковнику де Винтеру, Пирот утверждал, что в Дьебьенфу у него было меньше артиллерии и живой силы, чем обычно выделялось пехотной дивизии, «тем не менее, мне нужно больше людей и больше огневой мощи». Он был прав. Гарнизон Дьенбьенфу с его двенадцатью батальонами имел право на три полные артиллерийских дивизиона 105-мм орудий и один полный дивизион 155-миллиметровых. Тяжелые минометы, которые должны были заполнить эту брешь, вряд ли можно было считать адекватной заменой. Однако на следующий день, когда генерал Наварр посетил Дьенбьенфу вместе с генералом Коньи и главнокомандующим французскими ВВС на Дальнем Востоке генералом Лозеном, Пирот снова стал самим собой. Генералы, сопровождаемые де Кастром и Пиротом посетили недавно отстроенный опорный пункт «Беатрис», где им салютовали подполковник Гоше и часть выстроенной в безупречном порядке 13-й полубригады Иностранного легиона. Наварр взобрался на вершину бункера командного пункта «Беатрис» и смотрел прямо вдоль шоссе №41 в центр долины, где низкие высоты ОП «Доминик» и «Клодин» были видны, как будто были нарисованы на карте. Очевидно Наварр был обеспокоен: «Беатрис» окружали высоты, поросшие непроходимыми джунглями, которые могли скрыть десятки тяжелых орудий противника, и как только «Беатрис» окажется в руках врага, было очевидно, что большая часть Дьенбьенфу будет под его огнем. Пьер Шёндёрффер, молодой репортер французской Информационной службы в Индокитае, стоявший вместе с официальной группой на вершине бункера, отчетливо вспомнил ответ Пирота:

- Мой генерал, ни одна пушка Вьетминя не сможет сделать больше трех выстрелов, прежде чем ее уничтожит моя артиллерия.

Наварр посмотрел на него, оглянулся на долину за ним, а затем тихо сказал:

- Может быть, и так, но это будет не так как в Нашанге.

Тот же сценарий повторился 26 января 1954 года, когда Марк Жаке, государственный секретарь Франции по делам ассоциированных государств, посетил Дьенбьенфу. Он был впечатлен представлением Пирота о контрбатарейном огне, но как бывший офицер ВВС, он беспокоился о достаточной защите жизненно-важной взлетно-посадочной полосы, от которой, в конечном счете, зависело выживание Дьенбьенфу. На него также произвели впечатление сообщение о массовом использовании американской артиллерии для отражения атак человеческих волн коммунистов в Корее. Когда Жаке покидал командный пункт Пирота, он обернулся и сказал начальнику артиллерии:

- Полковник, я знаю, что вокруг Ханоя сотни неиспользуемых артиллерийских орудий. Воспользуйтесь тем фактом, что здесь находится член правительства, чтобы заполучить их себе в качестве доукомплектования.

Пирот, как утверждалось, с негодованием ответил, что как он показал государственному секретарю на планах огня, у него было больше пушек, чем он мог справиться. И генералу Блану, начальнику Генерального штаба французской армии, который прибыл вместе с Жаке и который был по образованию артиллеристом, Пирот сказал «Если я получу предупреждение за тридцать минут, моя контрбатарейная борьба будет эффективной».

К концу января стало очевидно, что отличная маскировка артиллерии противника и даже его пехотных позиций будет серьезной проблемой во время боя. Фактически, Пирот был явно озабочен тем фактом, что