В середине 1930-х некоторые русские эмигранты, заполняя анкету БРЭМа, в графе о политических взглядах уже называли себя «фашистами». Из тех, кому позже предстояло уехать в Австралию, наибольшей известностью в фашистских кругах пользовался журналист Сергей Ражев. В первом опроснике, подшитом к его личному делу, он написал: «Я хочу, чтобы Россией правили националисты, – это мое единственное политическое убеждение», а в 1936 году, отвечая на соответствующий вопрос, он уже отрекомендовался «фашистом», приписал, что с 1932 года состоит в рядах Русской фашистской партии, и отмечал, что рекомендации ему может дать Родзаевский. Ражев был сыном кондитера и приехал в Харбин в начале 1920-х годов. Он успел неудачно поучиться в Льеже (в Бельгии), затем недолгое время в Харбинском политехническом институте, после чего целиком отдался политической деятельности и журналистике. В 1930-е годы он работал в редакции фашистского ежедневника «Наш путь», а с 1936 по 1944 год – у Матковского в Третьем отделении БРЭМа. Его жена, Ираида Рожнатовская, была дочерью священника и имела за плечами гимназическое образование; в анкете БРЭМа, заполненной в 1935 году, она тоже упомянула о своем членстве в Русской фашистской партии[309].

Казимир Савицкий – выпускник Харбинского политехнического института, назвавший себя в анкете 1935 года дворянином, русским по национальности, гражданином Китая и католиком по вероисповеданию, – в графе о политических убеждениях отрекомендовался монархистом, полностью разделяющим идеологию РФП, и указал, что в 1933 году подавал заявку на вступление в Русскую фашистскую партию. Юрист Николай Меди, работавший в 1933 году в католической миссии, в графе с вопросом о политических взглядах назвал себя «фашистом», однако отметил, что в середине 1933 года его членство в Русской фашистской партии прекратилось. (Его жена Нина, имевшая диплом юриста, охарактеризовала себя как «аполитичную».) И молодому князю Георгию Ухтомскому, и его сестре довелось соприкоснуться с молодежными фашистскими организациями, причем брату этот опыт, по-видимому, понравился больше. Князь Георгий указал, что состоял в фашистской молодежной антисемитской организации, которую возглавлял Родзаевский, и поручителем назвал Михаила Матковского, а 17-летняя княгиня Ольга призналась, что в детстве состояла в «Союзе фашистских крошек», но в анкете 1942 года назвалась «аполитичной»[310].

Харбинские русские фашисты обрели некоторую международную известность и даже финансовую поддержку благодаря кратковременной связи с жившим в Америке Анастасием Вонсяцким, лидером Всероссийской фашистской организации и довольно незаурядной личностью. Их союз был скреплен в 1934 году в Токио, где состоялась личная встреча Вонсяцкого и Родзаевского. (Главная заслуга Вонсяцкого состояла в том, что он был женат на богатой американке, которая охотно жертвовала средства на фашистское движение.) Но не прошло и года, как этот союз распался. Третий съезд русских фашистов в Харбине, куда со всего мира съехались 200 делегатов, ознаменовал триумф Родзаевского и полное поражение (не явившегося) Вонсяцкого. Среди делегатов съезда был и русский австралиец Иван Рождественский из Квинсленда[311].

Согласно донесению британской разведки в начале 1940-х годов, Родзаевский «при попустительстве японцев опутал Маньчжоу-го целой сетью своих агентов-белогвардейцев», которые зачастую работали в охране железной дороги или общественных зданий. В том же донесении Родзаевский характеризовался как «белый русский политический авантюрист, который, чтобы раздобыть деньги для самого себя или своей организации, не гнушается шантажа и угроз». Опутали фашисты своими сетями и БРЭМ, добившись тем самым господствующего положения (несмотря на подчинение японцам) в управлении делами русской общины в Маньчжурии[312].

Если в годы Второй мировой войны среди живших в Германии русских эмигрантов наблюдался большой энтузиазм и многие записывались добровольцами в военные формирования под иностранным командованием, чтобы идти сражаться против большевиков, то в Маньчжурии все обстояло иначе. Во-первых, в 1941 году был подписан пакт о нейтралитете между СССР и Японией, и хотя Япония и являлась союзницей Германии и других держав Оси, сама она не находилась в состоянии войны с Советским Союзом (если не считать нескольких месяцев в самом конце войны, когда СССР нарушил пакт). Во время Второй мировой Япония воевала на Азиатско-Тихоокеанском театре военных действий, где ее главным противником были США, а также оккупировала Маньчжурию и, осуществляя экспансию, постепенно подминала под себя другие регионы Китая, однако все это не вызывало раздражения у русских. Тем не менее риск начала войны между СССР и Японией оставался, и положение на границе было напряженным. Это и давало повод (пусть небольшой) для сотрудничества между антисоветски настроенными русскими и японскими военными ведомствами. Казаки и другие белые русские поступали на службу в японскую военную миссию и полицию; другие проходили обучение, готовясь к саботажу и к заброске для сбора разведданных через советскую границу близ поселка Гродеково[313] в Маньчжурии, где также располагалась одна из баз русского скаутского движения, которое в конце 1930-х – начале 1940-х испытало сильное милитаристское и фашистское влияние[314].

Главным деятелем русской эмиграции, с которым имела дело Япония, был атаман Семенов. Сам он жил в северном портовом городе Далянь (в ту пору – Дальний по-русски и Дайрен – по-японски), но продолжал пользоваться авторитетом среди харбинцев. Он и другие лидеры казачьих и белогвардейских объединений надеялись на то, что в случае поражения СССР во Второй мировой войне японцы помогут белым создать сепаратистское государство на русском Дальнем Востоке. Пуская в ход полученные от японцев средства, Семенов набрал из русских маньчжурцев небольшой отряд и занимался его подготовкой, дожидаясь случая вступить в сражение – бок о бок с японской армией – за освобождение родной земли[315]. В 1938 году русский отряд, известный как бригада Асано (по имени его командира-японца[316]), был включен в состав армии Маньчжоу-го; в его задачи входили трансграничные шпионские вылазки и диверсии на советской территории. Участвовал отряд Асано и в боях на Халхин-Голе (в 1939 году), ставших кульминацией необъявленной войны между СССР и Японией на маньчжурско-монгольской границе и закончившихся сокрушительным разгромом японцев. (Русского офицера Михаила Натарова, погибшего в ходе этих боев от осколков советской авиабомбы, стали чтить в фашистских и других националистических кругах как мученика и рыцаря белой идеи.) Ряды отряда Асано пополнялись главным образом благодаря вербовке казаков. Был среди них и сын Всеволода Бароцци де Эльса (носивший невероятное имя Ор). Если поначалу служба в армии Маньчжоу-го была добровольной и даже не афишировалась, то с 1941 года она стала обязательной для всех мужчин в возрасте с 17 до 45 лет, состоявших на учете как русские эмигранты, а под конец даже женщины были обязаны проходить подготовку как резервисты[317].

Несомненно, русские