Лишь поднявшись по ступеням широкого заднего крыльца и отворив двери в зал, я сообразила, что не поблагодарила Элора за заботу. Он оставался на телепортационной площадке и, я чувствовала, смотрел мне вслед. Кожу жгло этим взглядом, прикосновениями одежды, фантазиями. Оборачиваться не стала, шагнула в прохладный полумрак зала и закрыла дверь.

Серебристо-синий интерьер неприятно напоминал о родовом замке. В этом заднем большом зале, как и в переднем малом, с двух сторон эффектно, точно рога горных баранов, расходились в стороны лестницы в левое и правое крыло. Каждая пилястра – искусно выполненная фигура мужчины или женщины, поддерживающей перила из голубого магически укреплённого стекла, внутри которого беспрестанно двигались едва уловимые блики, из-за чего перила напоминали потоки воды. Из такого же материала были выполнены ступени и пол. С каждой стороны – по два камина из сине-красных камней. Их верхушки переходили в арки под потолком в виде звёздного неба. Серебряные узоры вились на выложенных серо-сине-чёрной мозаикой из вулканического стекла стенах, серебром блестели стулья, софы, столики, каминные решётки.

Этот зал просто создан для балов, именно здесь родители должны были отпраздновать мой выход в свет… Перед глазами встала кровавая пелена воспоминаний, и всё это наложилось на ненавистную уже страсть. Мне срочно нужно было отвлечься, заняться делом.

Я щёлкнула пальцами, отправляя призывающее заклятие управляющему. Проявление моей магии зажгло вверху магические сферы, в их свете ярче засверкали звёзды потолка, серебряные узоры на стенах, мебель, и иллюзия течения воды на полу, ступенях и перилах усилилась. Теперь запустились все заклинания, и вокруг моих ног будто бы бурлили потоки. В четырёх глотках каминов налилось сиянием алое и оранжевое стекло, словно внутри закипела лава. Но вся эта магическая красота не изгнала до конца страшных воспоминаний, не уменьшила чувствительности моей кожи и пылающего в крови огня.

Даже в принадлежавшем мне доме я не могла спрятаться, нигде мне не было покоя.

Двустворчатые двери между лестницами распахнулись, открывая серо-зеркальный средний зал. Распорядитель – средних лет мужчина, с которым я виделась всего несколько раз – поклонился:

– Рад приветствовать вас дома, господин.

– Придворный маг Эрршам где?

– Не могу знать, господин Эрршам не посещал этот дом.

Да, была ещё причина, по которой распорядитель мог не запрашивать для Эрршама разрешение на доступ к охранным чарам особняка: если этот самый Эрршам по пути сюда, пользуясь своим присутствием в Столице, решил заглянуть к одной-двум-десяти своим неофициальным любовницам. А потом и завтра отпроситься сюда, потому что не успел всё доделать. Только появление Элора портит ему всё дело. Но это уже проблемы Эрршама.

– Как мои подопечные? – я старалась не двигаться, чтобы лишний раз не тревожить кожу, старалась не думать о том, что снаружи ходит Элор, а в саду очень мягкая трава, уютные беседки, да и здесь полно комнат, в которых можно…

– Госпожа Энтария сегодня не в духе и не покидала комнату, еду, оставленную ей возле двери, брать не стала. Госпожа Сирин четыре раза приходила её уговаривать через дверь, но ничего не вышло. В час дня ей пришло письмо, с тех пор госпожа Сирин плачет в перламутровой гостиной своего крыла… Заказ в аптеку отправлен, вы дождётесь снотворное здесь или вам его переправить?

Элор ожидал от меня общения с Энтарией, так что всё равно мне надо провести здесь минимум час, а лучше два.

– Привозите сюда, я ещё некоторое время побуду здесь.

– Вы останетесь на ужин?

Проклятые правила приличия требовали ещё и Элора с Эрршамом на этот ужин пригласить, развлекать их светскими разговорами.

– Я поем с моими подопечными. Для принца Элоранарра и придворного мага Эрршама на всякий случай приготовьте что-нибудь… сытное.

Распорядитель поклонился и двинулся прочь, а я осталась. Думала, спрятаться мне ото всех в одной из комнат вблизи апартаментов Энтарии или сначала проверить, что там стряслось с Сирин? Я чувствовала, что знаю, в чём причина её страданий, и это не Энтария, но мысли слишком путались, чтобы понять, почему мне так кажется.

Прикрыв глаза, нырнула сквозь мучительные образы, мыслью пронеслась в восточное крыло, уловила там нервные волны боли, тоски, разочарования, страха. Я хотела дотянуться, скользнуть по памяти и узнать причины слёз, но прилив дикого, болезненного желания нарушил концентрацию, мой ментальный порыв рассеялся, и я снова оказалась заперта в своём отвратительном теле.

Я развернулась к лестнице в западное крыло, сделала пару шагов, но поняла, что там меня ожидает только уединение с кошмарами и желаниями. По телу пробежала дрожь, и я направилась в восточное крыло. Считала ступеньки, считала, сколько колец пускают по «воде» пола прикосновения моих ног – от двух до пяти в зависимости от мягкости поступи. Где находится перламутровая гостиная этого роскошного особняка, я не знала, шла на флюиды боли и тоски, а мысль о том, что я что-то знаю о причине слёз Сирин Ларн, меня не отпускала.

Внезапно я подумала, что лезть в чужую голову необязательно, можно просто поговорить. Пусть это дольше, но результат тот же и всё в рамках закона. Так все нормальные существа делают – просто говорят.

«Менталисты не ненормальные, – вяло поправила я себя, – просто порой заглянуть в чужое сознание и всё узнать быстрее и удобнее. Мы просто практичны».

Коридор поплыл перед глазами, магический водяной пол показался настоящими волнами. Я прислонилась к холодной стене и перевела дыхание. Зажмурилась. На тёмных веках цветными пятнами скакали противоречивые образы, внутри всё горело, и Элор был так близко… Будь проклята эта слабость и бессмысленная тяга! Зачем-зачем-зачем я его поцеловала?! Надо было в пах дать, а не сопли распускать, как распоследняя глупая бабёнка! Я же знала, что мне нельзя себя выдавать, я столько раз в памяти девиц из борделя видела, что их путь туда начинался с подобной глупости – попустительства желаниям и мужчине.

От моего удара хрустнула стена.

Легче не стало, и в перламутровую гостиную я вошла в самом дурном расположении духа. Сирин Ларн, уткнувшаяся лицом в ворох подушек на софе, рыдала почти беззвучно, но плечи её ходили ходуном. Злополучное письмо валялось на полу.

Подходя по мягкому, скрадывающему шум шагов молочно-белому ковру, я телекинезом притянула небольшой лист, исписанный чуть небрежным почерком.

«Сирин, я предельно ясно и неоднократно обозначил, что не хочу в своём доме никаких упоминаний о прошлом драконе моей жены. Никакого! Даже просто писем от тебя».

И тут я поняла, почему подумала, что знаю причину слёз Сирин Ларн: я же сама говорила ей об общении с матерью, хотя Сирин упоминала, что её в новой семье матери знать не желают. Снова сосредоточилась на словах, на строках, чуть расплывшихся от пролитых на них после прочтения слёз.

«Ты мне не родная, ты бесполезна моей семье и ничем не компенсируешь внесённый в нашу жизнь разлад.