class="p1">— Я не понимаю, как реализовать его потенциал, — не обращаясь ни к кому, в пустоту произнес джентльмен. — Он сильный лидер, неплохой боец, доверяет интуиции — то, что нужно для программы первопроходцев. Что ему мешает…

— Да вы и мешаете, — хмыкнул Тайвин. — В смысле, не лично вы, а все вот это. — Он неопределенно махнул рукой. — Правила, правила… У меня вот правил нет, кроме базовых законов мироздания — и я прекрасно себя чувствую.

— Мы не можем рисковать, — печально проговорил седовласый. — Слишком много времени и сил вложено в каждого. Не хватает того, чтобы группу сожрала первая попавшаяся им на пути скорпикора из-за того, что Честер побежал химерок рассматривать. Проще отослать его назад и найти другое применение его талантам.

Ученый ощутил, как в нем подымается волна протеста — мысль отказаться от беспокойного парня с кошачьими глазами ему не нравилась. Он не мог понять причину своей эмоциональной реакции, и от этого еще больше бесился. Но вдруг успокоился и просветлел.

— А давайте так. Если он провалит завтра пробный выход — а он его провалит, мы оба это знаем — вы дадите ему возможность выйти наружу. Одному. Я как раз одну интересную вещь за казармой организовал. — Тайвин с хитринкой взглянул на седовласого, приглашая присоединиться к авантюре.

— А давайте, — задорно согласившись, руководитель инициативы первопроходцев как будто помолодел сразу на пару десятков лет. Ему тоже была неприятна мысль отправлять Честера на Землю и исключать из программы, сделать так значило фактически расписаться в собственной ошибке, а ошибаться он права не имел. И седовласый был готов дать юному дарованию шанс на самоубийство — или успех.

* * *

Я нервно огладил лежащую на коленях любимую футболку, сворачивая ее в рулон. Сегодняшний выход стал главным позорищем моей жизни — и вспоминать об этом было мучительно и неприятно. Я честно старался выполнить весь свод указаний, подчиниться ведущему группы, не путаться ни у кого под ногами и усмирить любопытство.

Но под конец, устав контролировать себя, я запутался в разных вариантах боеприпасов к игломету, не смог вспомнить, как надо правильно реагировать на появление иглобрюхой суккубы, зато хотя бы понял, как и откуда она появляется. Мне все время казалось, что убивать животное совершенно не обязательно, и не будет оно просто брать и нападать на незнакомых субъектов, если мы не потревожим ее убежище или гнездо. Это противоречило основам зоопсихологии — любой незнакомый объект крупный хищный зверь сначала изучит, и только затем сделает выводы об опасности или безопасности, и будет думать, что делать.

Когда я снял шлем, и проекция Шестого мира вокруг погасла, в зал вошел полковник Вернер и мой любимец — седовласый Воланд. Они-то и сообщили мне, что к ответственности на должности первопроходца я не пригоден, и что завтра меня отвезут домой, и годичное мытарство для меня закончится. Моих душевных сил хватило только на то, чтобы кивнуть и покинуть тренировочный зал.

В казарме на меня кидали сочувственные взгляды — разумеется, все были в курсе. Но подходить и подбадривать не спешили. Напоследок, собрав небогатую сумку с вещами, я решил прогуляться по территории части. Не знаю, чего я хотел — посмотреть на места боевого позора, вдохнуть еще раз ветер иного мира или сбежать от всех, но мое внимание привлек странный радужный отблеск, мерцавший за казармой в лучах ало-фиолетового заката.

Терять мне было нечего, и я, плюнув на все и всех, направился туда. В конце концов, если всем так мешает мое любопытство, то что я сам могу сделать? За зданием обнаружился хороший такой, на пару метров в поперечнике, проем в заборе, забранный непонятной мерцающей всеми цветами радуги пленкой. Я подошел поближе и внимательно рассмотрел дыру — судя по сколам, не успевшим обветриться и испачкаться, ее пробили недавно.

Назначения пленки я понять не мог и, присев на корточки, детально изучил ее взаимодействие с окружающим миром. Пленка органично обнимала границу забора и земли, уходя куда-то под них. Колупнув землю носком берца, я не удивился — по крайней мере, на пару сантиметров вниз точно. Травинка, которая колыхалась с такт с дуновениями ветра, беспрепятственно проходила сквозь радугу пленки. А вот ползущая по своим делам малая химерка задержалась, преодолевая чуть заметное напряжение, на секунду окуталась радужными переливами — и поползла дальше, цела и невредима.

Я предположил, что это очередная разновидность защиты, разработанной отделом ученых во главе с тем очкастым, значит, для людей она должна быть безвредна. Скорее всего, работает она на фильтрацию не выползающих из-под нее сумасшедших тел, а вползающих здешних организмов. Я воодушевился. Если не получилось выйти и посмотреть на этот мир легально — пойдем проверенным путем, через дырку в заборе. Эх, вот сейчас бы облегченную броню. Полный тяжелый экзокостюм не нужен — это все равно, что в средней полосе по лесам в бронежилете и с автоматом на ежиков ходить.

Опасные и ядовитые твари обычно довольно ярко окрашены, и вдобавок имеют специфические защитные позы. Как можно пропустить, когда на тебя шипит и скалится многоногий диск размером с суповую тарелку в ярко-красную крапинку, я не представлял. Разве что в глубокой ночи, но это ж какую степень дурости надо иметь, чтобы по незнакомому лесу ночью разгуливать. Кстати, о птичках, время-то как раз к сумеркам, надо ускоряться.

Я поднялся, сделал глубокий выдох, как перед прыжком в ледяной водопад, решился — и шагнул вперед.

* * *

Тайвин и седовласый приникли к проекции, ловя каждое движение рыжеглазого. Ученый комментировал:

— Вот, смотрите, сейчас правил нет, и действует Честер сугубо по наитию, исходя из природного любопытства, чувства осторожности и того, что вы успели все-таки ему в голову впихнуть.