Уже больше трех лет прошло, а любопытство никуда не делось, равно как и это волшебное чувство соприкосновения с чем-то настолько удивительным и прекрасным, что дух захватывает. А впереди, может быть, другие миры, и, кто знает, может, мы и там пригодимся?

Я осмотрел спутников: апостольцы были унылыми и угрюмыми, но оборудование дисциплинированно собрали. Серж и Уилл, дежурившие сегодня со мной, просто молча ждали — за день разговорчивый Уилл, по поводу и без повода рассказывавший интроверту о своих эзотерических познаниях, успел порядком надоесть не только ему, но и мне, так что пришлось попросить его немного помолчать, чему оперативник был не рад и надулся на нас, сидя теперь нахохленным воробышком.

Зайдя под защитный купол, Берц ухмыльнулся:

— Что, заговорил их, заговорщик?

Уилл печально взглянул на коллегу, всем видом демонстрируя незаслуженно обиженную невинность. Я подкрался к нему со спины и похлопал по плечу:

— Ничего, будет и на твоей улице праздник, перевернется грузовик с веселыми мракобесами, вдоволь наобщаетесь.

Уилл неуверенно улыбнулся, но промолчал: мало ли, вдруг по шее дадут лишний раз. Мы осмотрели точку исследований — ничего не забыли случайно? — и выдвинулись в обратный путь.

Чтобы ускорить процесс, мы навьючили на себя часть аппаратуры в надежде побыстрее дойти до базы, и рассыпались вокруг хмурых и боязливых апостольцев. Особенно нервничал лопоухий веснушчатый тип — озирался по сторонам и нервно спотыкался практически на ровном месте. Я ему даже немного посочувствовал — это ж надо так переживать, нас здесь и сейчас больше половины всей экспедиции — одиннадцать человек, и пятеро, включая меня, вооружены. Ну что мы, с несчастной суккубой не справимся?

Ребят насчет инсектоида я предупредил, само зловредное животное пока и не думало появляться. Правда, счастье мое длилось недолго — не успели мы и метров двести протопать обратно, как из-за зарослей цветущего очередника, усыпанного нежно-золотистыми мелкими соцветиями из похожих на крошечные мерцающие звездочки точек, пригнувшаяся к земле, едва ли не ползущая ползком, показалась навязчивая наша спутница.

Минуту понаблюдав за нами, она победно взрыкнула и отколола такой финт своим игольчатым брюхом, что увидь я сей цирковой номер по головизору, решил бы — точно брешут, собаки страшные. Но нет, реальность оказалась куда удивительнее сказок, мне захотелось визор протереть лишний раз — суккуба приземисто припала на передние четыре лапы и прыгнула.

Но как! Эта зараза прижала все иголки брюха к земле — и мне показалось, что я слышу странный свист. И точно — они мягко сплющились, набирая воздух, а зверь через секунду взмыл вверх, подкинутый импульсом сильных задних четырех лап и струей воздуха из резко распрямившихся и одновременно выпустивших ее с характерным шипением игл.

— Хренас-се у нее газовый порт сработал! — уворачиваясь от клацнувшей в миллиметре от моего правого плеча пасти, присвистнул я. Одновременно правой рукой я послал ей вслед пару игл с парализующим сердечником, левой попутно разворачивая защиту.

Суккуба недовольно вякнула — еще бы, я б тоже не обрадовался непредвиденной инъекции в мягкое место — и распласталась на траве, набирая силы и воздух для повторного броска.

Теоретически выхода у нас было два. Подождать, пока суккуба под действием парализанта заснет, или ночевать под защитным куполом в чистом поле. На движение защитная радужная пленка реагировала плохо — наниты не успевали восстанавливаться, и ресурс быстро истощался, делая капсулу развертки бесполезным сувенирчиком.

К тому же из ниоткуда берется только ничего, и узел воспроизводства нанитов требовалось при локальной развертке купола постоянно поддерживать. В колонии этот вопрос решали техники, на базе — Тайвин и лаборанты, в точке исследований промышленников ресурса купола хватало аккурат на световой день. А вот порядком истощенный запас прочности, да еще с нападением суккубы… Ночь мы вполне могли и не пережить. Оставалось только одно — медленно ползти в сторону базы, жертвуя нанитам все, что подходило по составу для постоянного обновления защиты.

Суккуба рычала и ворчала, не собираясь уходить в глухую несознанку, купол мерцал, а промышленники яро сопротивлялись отбиранию всего металлического. Даже логарифмическую металлическую линейку лопоухий геофизик вручил мне с видом страдальца, вынужденного созерцать убийство любви всей своей жизни.

В итоге борьба бобра с ослом мне порядком осточертела, и я прикрикнул на специалистов:

— Вам жить что ли надоело, я не понимаю! Или у вас на базе недостаток линеек? Аппаратуру я же не трогаю, в чем вопрос?

Недовольные геологи отдали нам еще пару штук чего-то не особо нужного, и я, прикинув расстояние, диаметр купола и требуемую массу ресурсов на его поддержание в достаточно рабочем для отражения атак суккубы состоянии, скомандовал стратегический отход.

Медленно, бесконечно медленно мы двигались в сторону условного дома, и каждые пару минут купол атаковала раззадоренная суккуба. Похоже, ее банально заело — как так, столько вкусного мяса, а она в стороне прыгает.

Уже в полукилометре от лагеря я понял, что подкормка нанитов катастрофически кончается, времени разорять промышленников у меня нет, а на базе у нас есть запасные комплекты брони. Мы отдали промышленникам их поклажу в полном объеме и принялись разоблачаться. В ход пошли сначала многострадальные перчатки, потом наплечники, набедренные пластины… Суккуба тоже удвоила усилия, негодуя, что добыча ускользает прямо из пасти.

Понимая, что парализант на животное не действует — суккуба уже была утыкана хрупкими иглами больше, чем у нее своих было — я велел ребятам перейти на бронебойные. Это был риск, раненая, она могла привести весь рой, но иначе пострадаем мы. Купол отчаянно взвыл. Да в смысле? С каких это пор защита не пускает не только внутрь, но и изнутри что-то? Наверное, механизм разладился из-за экстренной