Тихо прошмыгнув по коридору, останавливаюсь перед нужной дверью и уже собираюсь ее открыть, но меня удерживает едва слышный полустон-полувсхлип. Он доносится прямо из директорского кабинета и заставляет меня настороженно замереть.

— Мастер Льюин, — осторожно стучу и, не дождавшись ответа, приоткрываю деревянную створку. — С вами все в порядке?

Хозяин магазинчика даже меня не слышит. Он сидит за столом, невидящим взором буравя стену напротив.

— Мастер Льюин, — снова повторяю чуть громче, кидаясь к убитому горем мужчине. — Что случилось?

Он резко переводит взгляд на меня, блеснув в свете лампы застывшими в глазах слезами, и тихо отвечает.

— Моя Ребекка… Она больна… лисмой… Ее сегодня забрали в диспансер…

Ребекку, честно говоря, я почти не знала. В самый первый день мистрис Льюин выдала мне все, что нужно для работы, объяснила мои задачи, и это был наш самый длинный разговор за все время, которое я тут тружусь на благо магазина. Жена мастера Льюина и правда очень страдала от артрита, многие дела, ей было сложно выполнять, но она упорно приходила в первую половину дня и добросовестно помогала супругу, а после обеда шла домой, не забыв и для меня оставить небольшой гостинец к чаю. И теперь она больна… Бедная женщина… И как же жалко мастера Льюина…

— Может, вы домой пойдете, мастер? — участливо смотрю ему в глаза. Я искренне сочувствую этому бедному старичку, в такие моменты мне даже не жаль, что у меня нет близких родственников или я их совсем не помню. Переживания потери родного человека для меня просто невыносимы.

— Нет, милая… Думаю, не стоит, — качает головой мужчина. — Там мне все напоминает о ней.

— Может, она еще вернется. Ведь бывают же чудеса, — закусываю губу, сдерживая слезы. Мне так хочется чем-то утешить бедного мастера, но кажется, что все слова будут либо неуместные, либо неподходящие.

— Дорогая моя, — вздыхает несчастный. — Ты так молода и преисполнена оптимизма… И это чудесно… Молодость и должна быть такой… Только я уже слишком стар… И прекрасно знаю, что из диспансера никто не возвращается… Никогда…

Болезненная гримаса искажает лицо мужчины. Его рука поднимается к груди и начинает массировать область сердца, а на висках выступают бисеринки пота.

В горле замирает испуганный вскрик. “Хоть бы не приступ, хоть бы не приступ!” — про себя проговариваю я, а сама уже кидаюсь к небольшому шкафчику, где хранится аптечка. Безошибочно узнав по запаху сердечные капли, наполняю стакан водой и добавляю туда нужное количество лекарства. Позже я задамся вопросом, откуда во мне тогда взялось это внутреннее знание того, что нужно делать, если я ни разу никому не оказывала первую помощь, но в тот момент я действую быстро и уверенно. И только лишь потом, когда хозяину магазинчика становится лучше, а боль отступает, я плюхаюсь на обитый тканью стул, чувствуя, что ноги начинаю дрожать от запоздавшего чувства страха, а зубы выбивать чечетку.

— Как вы, мастер? — тихо интересуюсь, когда ко мне возвращается самообладание.

— Все хорошо, Есения. Спасибо тебе, — слабо улыбается все еще бескровными бледными губами старик, откинувшийся на спинку своего кресла.

Еще немного посидев на удобном сидении, приводя мысли в порядок и удивляясь своим познаниям в области фармакологии, я все же решаю приступить к своим прямым обязанностям. Впрочем, колокольчик, оповещающий о посетителях, тоже способствует тому, что я вскакиваю на ноги. А вместе со мной и мастер Льюин.

— Не могу ничего не делать, — словно в оправдание, улыбается он. — Так легче, мысли о… о всяком… в голову не лезут.

О чем он так и не уточняет, но это и так понятно. Бедный мастер Льюин.

Мужчина нетвердым шагом идет в зал, а я проскальзываю в свою каморку, быстро натягиваю рабочую одежду и принимаюсь наводить порядок сначала в кабинете хозяина — там только пыль смахнуть и стекла в шкафу протереть — а потом и в зале. Вернее в зале я только собираюсь приступить к работе, но, сделав первый шаг за порог, испуганно замираю.

Посреди помещения возвышается знакомый “назгул” и о чем-то беседует с мастером Льюином. Впрочем, почувствовав каким-то образом мое присутствие, министерская ворона тут же поворачивается в мою сторону и откидывает капюшон.

Не может быть? Это он?

Холодная улыбка, скользнувшая по губам “назгула”, тоже уверенно намекает — мужчина понимает, что я его узнала.

— Здравствуйте, прелестная мисс… — учтиво склонив голову, приветствует меня посетитель. — Вот мы и снова встретились…

В два шага “назгул” преодолевает разделяющее нас расстояние и, сцапав мою руку, пытается запечатлеть на ней вежливый поцелуй.

— Позвольте представиться. Мастер Георг Лайл, — слюнявит он тыльную сторону моей ладони, а я, растерявшись, хлопаю глазами, запоздало соображая в каком состоянии мои руки сейчас, когда вовсю идет уборка. М-да, кто бы мог подумать, что тот самый случайный прохожий, который помог мне тогда, на рынке, окажется членом комиссии из министерства.

“Значит, не такой уж он и случайный”, — тихо шепчет мой внутренний голос и я полностью с ним согласна.

— Очень приятно, — выдавливаю из себя, не зная, куда деть облобызанную конечность. — Есения Скляревич.

Этот Георг как-то подозрительно довольно сверкает черными глазами и предпринимает попытку снова завладеть моей ладонью, дабы еще раз поцеловать, но я благоразумно хватаю в руки тряпку и подцепляю ведро с водой.

— Вы меня извините, но мне нужно выполнить работу, — делаю шаг в направлении стеллажей, но “назгул” преграждает мне дорогу.

— Мисс Есения, — окидывает он меня внимательным взглядом. — Не сочтите за дерзость, но я бы хотел пригласить вас на ужин.

Изумленно смотрю на щеголеватого молодого человека, потом перевожу взгляд на свой рабочий передник, ветошь в руке, ведро полное мыльной воды, и отрицательно мотаю головой.

— Спасибо, но вынуждена отказаться, — решительно заявляю. — У меня еще слишком много работы и, боюсь, вечером я буду слишком уставшая, чтобы еще куда-нибудь идти.

— Тогда, возможно, на выходных? — не сдается мужчина. — Дайте мне хоть маленькую надежду, прошу! Ваша красота лишила меня покоя, и я просто ни о чем другом не могу думать. Вы себе не представляете, какое счастье охватило мое сердце, когда я увидел вас в академии, ведь все это время я неустанно искал ту милую девушку, которая повстречалась мне на рынке.

— Ничего не могу обещать… — помедлив, отвечаю. Вот прицепился… как банный лист.

Ну не верю я, что его действительно привлекает моя скромная особа. Вернее, привлекать-то привлекает, но точно не женской красотой и неотразимостью. Этому “назгулу” что-то от меня нужно, слишком часто он попадается мне на глаза. Скорее всего, он как-то связан с карантами. Теперь я уже на девяносто процентов уверенна, что дарку подбросил либо сам Георг, либо был в сговоре с тем хамом, решив, что образ рыцаря на белом коне расположит меня к нему и вызовет доверие. Трижды “Ха”, не на ту напал.