ощущалась крепче. Новая радость скрасила наступление весны. Теперь он командовал двумя дюжинами.

Он выработал и полностью отточил собственную технику боя. Отцовского оружия с собой не брал. Бывало, острое желание подталкивало взяться за эфес, который столько зим держали родные крепкие руки, ощутить в оружии силу отца, дающую неисчерпаемую поддержку, однако каждый раз он останавливал себя. При мысли, что однажды на поле боя вещь Лонангара может достаться орку, его охватывал ужас.

Сошли снега, уступив место обильному цветению, а с ним вернулось домой пограничное войско. Быстрый взлет в военной карьере стал предметом разговоров при дворе. Его снова сравнивали с отцом, однако Наль был лишь счастлив удостоиться этой чести. Не за горами день, когда он станет командиром сотни. Теперь он носил на бедрах воинский пояс из усыпанных гранатами, жемчугом, гагатами и бирюзой металлических пластин. Отцовский медальон не снимал и ночью, а на руке всегда был фамильный золотой перстень с крупным, ограненным в форме щита кровавым рубином, выкованный первым придворным ювелиром Исналора, Геленом Фрозенблейдом.

— Нальдерон, — подозвала сына Айслин на следующий день после пира в честь его возвращения. — Мальчик мой, ты глава семьи и должен знать…

— Думаю, я догадываюсь, о чем пойдет речь, мама.

Ни в лице, ни в глазах его не было и тени улыбки, однако голос звучал мягко.

Айслин сомкнула перед собой руки в замок.

— Ты осуждаешь меня?

— Как я могу?

Лицо ее озарилось тихой радостью:

— Тогда, быть может, мы встретимся с Эйверетом?

— Будь спокойна, мама. Я сам с ним поговорю.

* * *

Наль потребовал разговора до исхода седмицы. Приглашая юношу к себе, Эйверет очень волновался, размышляя, как пройдет эта встреча. В памяти ярки были дни, когда он появлялся в доме Фрозенблейдов, и златокудрый малыш весело бежал навстречу, чтобы получить гостинец и поиграть с «Эйлиетом». Не было и нет для него в мире ребенка дороже этого. С тех пор по старой памяти он продолжал обращаться к Налю на «ты». Наль же подрос и подчеркнуто начал называть друга матери на «вы». В данном случае обращение выражало не особое уважение, но отчуждение и холодность.

Слепящее солнце поднялось над Фальрунном, когда Наль приближался к особняку Вьюжных Всадников. На воротах Аэль-арнредаров взвивался на задние ноги единорог, а на сером поле рассыпалось семь снежинок. Калитку отворил слуга, однако Эйверет уже ожидал гостя и сам поспешил к нему по дорожке среди усыпанных белыми цветами, затененных яблонями малиновых кустов. Новая жизнь успела наложить отпечаток на Наля. Движения его дышали опасной, обманчиво ленивой гибкой грацией. В них чувствовалась скрытая угроза. Видя, как небрежной и уверенной походкой молодой Фрозенблейд входит во двор, Эйверет с сожалением отметил, что разговор обещает быть трудным. Гость не делал шагов навстречу, но остановился у ворот, чуть запрокинув голову назад и положив руки на воинский пояс.

— Да не погаснет твой очаг, Нальдерон, — Эйверет открыто улыбнулся.

Наль пожал протянутую руку с подчеркнутой задержкой. Ладонь его была сильной, как кузнечные тиски. Невольно дивясь чуду жизни, Эйверет вспомнил крошечные детские ручки, что цеплялись за него, прося покружить. Теперь эти руки одинаково умело держали кузнечный молот, ювелирный напильник и боевой меч.

Не дождавшись приветственных слов, Эйверет сделал широкий приглашающий жест.

— Прошу, пройдем в дом. Стол уже накрыт, и вино готово.

— К чему? — Наль вскинул на него прямой невозмутимый взгляд. — Раз уж мы оба здесь, можно и поговорить.

Чуть замявшись, Эйверет сдержанно кивнул. Молодой Фрозенблейд ясно дал понять, что не станет играть по чужим правилам даже в мелочах. Однако, готовый к любым испытаниям, хозяин дома указал на тропинку, уводящую вглубь сада. Они неторопливо зашагали мимо зацветающих яблонь, вокруг которых порхали белые бабочки.

— Нальдерон, — начал Эйверет. — Я глубоко уважаю твоего отца…

— Однако питаете определенные чувства к моей матери, — перебил Наль, обрывая церемонии.

Оба остановились.

— Мне нечего скрывать; намерения мои чисты, — качнул головой Эйверет. — Я не желаю занять его места…

— Это никогда бы у вас и не вышло.

Какое-то время они молча глядели друг на друга — до дерзости спокойный, пронзительный вызов в глазах Наля скрестился с понимающим, терпеливым взглядом Эверета. Уже двадцать девять зим назад готов он был усыновить этого ребенка, если бы позволила Айслин, и никогда не упрекнул бы, никогда бы не дал ему почувствовать себя чужим.

— Однако я желал бы вновь стать твоим другом.

— Я был слишком мал тогда чтобы понимать, чем продиктована ваша дружба.

— Не говори так, Нальдерон.

Юноша чуть заметно пренебрежительно дернул уголком губ.

— Теперь ты достаточно взрослый, чтобы понимать то, что раньше чувствовал сердцем. Я полюбил тебя совершенно искренне, не имея и мысли, что однажды мы станем семьей. Я глубоко люблю твою мать и всем сердцем желаю сделать ее счастливой.

— Здесь наши желания сходятся. Я знаю, что она готова пойти за вас, и довольно этого. Однако, если окажется, что с вами моя мать несчастна, если вы причините ей боль или не сможете защитить, я перережу вам горло собственными руками.

Невозмутимый голос юного Фрозенблейда полностью соответствовал его непринужденной позе и уверенным жестам.

Эйверет не отвел взгляда.

— Справедливо. Скорее отдам я свою жизнь, чем, позволю Айслин вновь страдать.

Наль рассмеялся, показывая белоснежные зубы, и ударил Эйверета по рукам.

— Отлично! Можете начинать готовиться к помолвке.

17. Огненная саламандра

Теплый, безмятежный вестерийский лес отличался от нордийского как виноградное игристое вино от черничного ликера. Ласково пригревало солнце сквозь раскинувшиеся над головой ветви необъятных древних дубов, над фиалками и колокольчиками порхало множество разноцветных бабочек. Поднимались от земли кустики остролиста и каштана, шелестело упоительно благоухающее разнотравье.

Джерле́т тряхнул гривой блестящих волос цвета воронова крыла. В оливковых глазах загорелся задорный блеск:

— Поскачем наперегонки.

Охотники были наготове, и гончие уже рвались с привязей. Меж деревьями в землях для охоты оставляли достаточно пространства — неумелый конь и чужой всадник быстро не проскачет, эльф пронесется горным ветром.

— Непременно, — усмехнулся Наль.

Они подружились прошлым летом, когда в рядах королевской охраны он сопровождал в дипломатической поездке в Аркалло́н короля Ингеральда. Прошлая весна также оставила в памяти яркий след.

Возвратившись от Эйверета, Наль, не вдаваясь в подробности, сообщил матери, что они достигли примирения, и за будущими супругами выбор даты помолвки. Брови Айслин с кисточками надломились, словно от подступивших слез, но она с сияющими глазами бросилась обнимать сына. Теперь нужно было заставить его пригнуться, чтобы поцеловать в макушку.

— Беги, — улыбнулся он. — Скорее скажи остальным. У нас будет много хлопот.

Эйруин, давно ожидавший этого