Я вспомнил, как часто отцу звонили: то у пожилой соседки не заводился мотор, то у одинокой женщины ломалась машина посреди дороги. Он собирал инструменты и спешил на помощь. Иногда отец брал меня с собой. Часто он платил за недостающие детали из своего кармана. Закончив ремонт, отец захлопывал капот, вытирал руки и смотрел вслед отъезжающему автомобилю. А я, сидя в нашем пикапе, не сводил с него глаз. Что бы делали без моего отца водители сломанных машин?

– К тому же не будь я механиком, я никогда не встретил бы твою маму. Наверное, всему есть причина. – Он отжал губку для посуды и вытер стол. – А что, ты хочешь стать автомехаником?

Я покачал головой.

– Я больше не знаю, кем хочу стать…

Я ждал долгой и нудной лекции, ждал, что отец вскинет руки отчаянным жестом и спросит, не сошел ли я с ума, однако ничего такого не последовало. Если он и расстроился, услышав мои слова, то никак этого не показал. Все советы и проповеди отец оставил при себе.

– У каждого в жизни есть предназначение, – заметил он. – Когда-нибудь ты найдешь и свое.

– Похоже, такое время пришло, – сказал я, с ужасом представляя дальнейший разговор.

Отец выключил свет на кухне, и мы вернулись в гостиную. Он сел в свое глубокое кресло, а я опустился на диван рядом с сестрой, надеясь на поддержку с ее стороны.

– Мне надо двигаться… – начал было я.

Бабушка тут же вскочила и направилась на кухню.

– Я приготовила тебе кое-что с собой. – Она вернулась с целой охапкой пластиковых коробочек и поставила их мне на колени. – Вот, хоть недельку поешь нормально.

– Гм, – прочистил я горло. Если разговор начинается с «гм» – жди беды. – Вчера наш ординатор кое-что мне сказал. – Все трое внимательно смотрели на меня, уже догадавшись по моему голосу, что новость я принес невеселую. – Он предложил мне оставить медицинский, уйти в академический отпуск.

– Что еще за сумасшедший нашелся? – взвилась бабушка.

– Он не сумасшедший, просто ординатор в нашей группе.

– Почему он предложил тебе уйти из медицины? – спросил отец.

Я заерзал на диване, башня из коробок с едой угрожающе наклонилась.

– Что-то у меня не получается, папа. Не пойму почему.

Все молчали, только телевизор нудно вещал в тишине. Бабушка посмотрела на отца, который с начала разговора не сводил с меня глаз.

– Ты передумал становиться врачом или как? – спросил он.

– Не знаю. – Я уставился в пол, надеясь, что выгляжу не слишком глупо.

– Скажи тому ужасному доктору, что он своими советами сводит тебя с ума, – потребовала бабушка. Она кивнула отцу, как будто передавая ему эстафету в разговоре.

– Бабуля, он сказал, что из меня выйдет хороший врач.

– Так в чем же дело? – Она в гневе воздела руки. – Люди всю жизнь ищут, чем бы им заняться, как найти себе применение, а ответ вот он – у них под носом! Делай то, что у тебя получается!

– Но у меня не получается…

– Чепуха! Ты прекрасно справляешься, – заявила бабушка.

– Выходит, этот ординатор предлагает тебе бросить медицину и… что потом? – спросил отец.

– Может, перейду на работу в лабораторию, займусь исследованиями или подыщу место в администрации.

Отец молча кивнул. Бабушка хлопнула по подлокотникам кресла-качалки и качнулась взад-вперед. Она явно ожидала от отца других слов.

– У тебя был один путь – стать врачом, – заявила она. – С самого твоего детства я знала, что из тебя выйдет отличный доктор.

Напрямую мне ничего не сказали, однако я чувствовал, что родные расстроены. Как же так? Доучился до третьего курса – и бросаю медицину? Мы старательно не смотрели друг на друга.

– Вот что, – наконец произнес отец. – Скоро праздники. Сначала День благодарения, а там и Рождество. Многие врачи уйдут в отпуск, и ты очень пригодишься на своем месте, в больнице. Отработай практику до конца и подумай, как поступить.

Медицинская практика в больнице заканчивалась двадцать третьего декабря, потом нас отпускали на каникулы. К тому времени я должен принять решение.

Направляясь домой, я вздохнул с облегчением. По крайней мере, я поделился своими мыслями и планами с родными, и отец дал мне хороший совет. Надо отработать до конца, так будет честно. Оглядываясь назад, я понимаю – оставь я тогда медицину, займись чем-то другим, моя жизнь не перевернулась бы с ног на голову. Отец был прав – на все есть причина.

Меган проснулась раньше всех, побежала в парк и принялась разминаться возле огромного дуба. Уже скоро… А вот и она! Меган наклонилась, будто проверяя, хорошо ли завязаны шнурки, а бегунья в неоновой бейсболке нажала на кнопку секундомера и помчалась вперед. Меган подскочила и бросилась вдогонку. У спортсменки в бейсболке ноги длиннее, она сильно отталкивалась от земли, бежала плавно и быстро. Меган напрягла все силы, ускоряя бег.

Бегунья постепенно перешла на шаг и направилась вверх по холму, к выходу из парка. Меган потрясла руками и ногами и медленно прошлась вдоль озера, прежде чем рухнуть на землю. «Наконец-то! Получилось!» – смеялась она, катаясь по траве.

Когда Меган вошла в палату, Чарли выключил телевизор. Сегодня в больнице устраивали парад в честь Хэллоуина, и Меган нарядилась в костюм футболиста. Чарли тоже участвовал в параде – Меган собиралась толкать его кресло на колесиках.

– Ты бегала утром в парке? – не теряя времени на приветствие, спросил Чарли.

Меган кивнула.

– А она? – Меган снова кивнула.

– Ты ее обогнала?

Меган виновато опустила голову.

– Ох, ну ладно, – разочарованно протянул Чарли. – В следующий раз.

Меган взглянула на него и улыбнулась.

– Да.

Чарли присвистнул и взмахнул руками.

– Я так и знал! Следующая остановка – Олимпийские игры!

– Сегодня у нас следующая остановка – парад в честь Хэллоуина! Надевай костюм. К тому же как я буду тренироваться, если ты лежишь в больнице? Чтобы выступить на Олимпиаде, мне нужен первоклассный тренер, который будет со мной на стадионе.

– Я выберусь, меня уже почти выпустили, – сказал Чарли, похрустывая пальцами.

– Прекрати, – поморщилась Меган. – Так у тебя руки вырастут, как у гориллы или у сумасшедших рестлеров.

Родители Меган и брат с сестрой приехали в больницу пораньше, чтобы помочь организовать праздник. Люк был в костюме пожарного, а Оливия бегала по кардиологии в красных лосинах и в черной шляпке с белой веревкой, торчавшей сверху.