* * *

Как ученый, работающий с семьями пациентов, находящихся в серой зоне, я часто попадаю в неудобные положения, поскольку вынужден наблюдать наиболее наглядные и горькие примеры такой предвзятости. Столкнувшись с отсутствием реакции у пациента, его родственники часто придумывают причины, объясняющие происходящее с их точки зрения. Быть может, пациент просто устал? Или виноваты лекарства – действуют усыпляюще? А может, больной в плохом настроении и не хочет пожать в ответ руку? Семьи готовы цепляться за единственный раз, когда пациент ответил на сигнал, но игнорируют бесчисленные случаи, когда ответа не последовало.

Отмечу, что предвзятость подтверждения – еще не все. Допустим, вы не проводите у постели больного все время. Представьте, что его руки сжимаются постоянно, и в ответ на просьбу, и просто так. Это ничего не значит; может, зуд, который не дает уснуть, или просто спонтанное автоматическое движение, полностью лишенное сознательного намерения. Вы подходите к постели и просите родного человека сжать вам руку – и это случается! А потом вы уходите, и его рука сжимается снова, уже без вас. И не имеет к вам никакого отношения, никакой связи с вашей просьбой. Только вы этого никогда не узнаете. Безмолвный ответ в ваше отсутствие тоже важен, однако потерян навсегда, потому что никто не был его свидетелем.

Вследствие описанных явлений – предвзятости подтверждения и событий, происходящих без свидетелей, – мы придаем куда больший вес реакциям, которые наблюдаем, и полностью игнорируем все отрицательные реакции или реакции, которых не замечаем. Хотя статистически все данные имеют одинаковый вес.

Я не мог определить, поддалась ли семья Скотта предвзятому подтверждению или они действительно заметили что-то, упущенное в клинике. Как ученый, я склонен больше верить первому, как обычный человек – более чем готов принять второе. Родители Скотта изо всех сил старались помочь сыну, что просто не могло оставить меня равнодушным. Они верили, что Скотт их слышит и отвечает, и я был очень тронут. Родители искренне поддерживали своего ребенка, убежденные в том, что он чувствует их любовь даже спустя десять лет после аварии.

Разве можно было пройти мимо такой преданности? Несмотря на все усилия, нам так и не удалось заставить Скотта отреагировать на раздражители в больничной палате. Мы держали перед ним зеркало и просили взглянуть на свое отражение – никакого ответа. Просили коснуться носа рукой. Высунуть язык. Пнуть по мячу. На все эти тщательно продуманные инструкции, которые неоднократно тестировали на сотнях пациентов с серьезными черепно-мозговыми травмами во всем мире, мы не получили никакого ответа. По-видимому, Брайан был прав. Все говорило о том, что Скотт действительно находился в вегетативном состоянии.

* * *

Журналисты Би-би-си поинтересовались, можно ли записать на видеокамеру сеанс сканирования Скотта, что лишь добавило нам беспокойства перед экспериментом, однако отказать было неудобно. Би-би-си следили за нашей работой и рассказывали о ней в документальном сериале «Панорама», первые серии которого вышли на экраны в 1953 году и до сих пор держат зрителей в курсе достижений в самых разных областях науки. Из-за нашего переезда в Канаду съемки едва не сорвались, однако, следуя традициям истинных британцев, журналисты Би-би-си решили пересечь Атлантику и рассказывать о наших канадских пациентах и новых изысканиях.

Ведущим был корреспондент Фергюс Уолш, мой старый знакомый. Именно он первым поведал в 2006 году на Би-би-си о прорыве в серую зону, когда мы доказали, что Кэрол осознает реальность. Фергюс также внимательно следил за делом Тони Бланда и вернулся в Кембридж в 2010 году, когда нам удалось связаться с пациентом в вегетативном состоянии. На сей раз все было иначе. Журналисты снимали шестидесятиминутный документальный фильм, который собирались транслировать по всему миру!

Когда Фергюс позвонил мне холодным зимним утром с предложением снять фильм, я стоял на железнодорожном вокзале в Кембридже. Журналисты намеревались проследить за пятью пациентами от момента травмы до конечного результата, независимо от того, каким он будет. Фергюс надеялся, что хотя бы один из пяти ответит нам с помощью фМРТ-сканирования.

Я же был настроен скептически.

– Вряд ли у вас что-то получится! – сказал я тогда Фергюсу.

– Но вы сами утверждали, что один из пяти ваших пациентов осознает реальность, – настаивал Фергюс. – Вот и докажите!

Истинный энтузиаст своего дела, Фергюс с равным жаром берется за все, что ему поручают. Однако он поставил меня в трудное положение. Каждый наш шаг будут снимать журналисты Би-би-си. Что, если нам не повезет и мы не найдем нужного пациента? Не сможем показать, как не реагирующий на раздражители больной отвечает на вопросы в сканере? Что тогда? Пострадает ли наша репутация? Подорвет ли такая антиреклама всю программу исследований? Рискованный шаг. Но в науке без риска никуда. Открытия часто совершаются случайно. Бывало, мы за год встречали несколько пациентов, готовых общаться с помощью фМРТ-сканера, а потом подолгу не видели ни одного. Я вспомнил о Кейт. С ней нам повезло, она отозвалась лучше многих. А потом нам повезло с Кэрол. И с Джоном. Получится ли так еще раз? На глазах журналистов? Я решил попытаться.

Я согласился на съемку, и Фергюс с помощниками вылетели в Онтарио. Журналисты Би-би-си с видеокамерами следовали за мной по пятам. Они снимали в лаборатории. Снимали нашу рок-группу Untidy Naked Dilemma, когда мы репетировали по вечерам у меня дома. Снимали нас с Давинией в тот день, когда мы решили просканировать Скотта.

* * *

Когда Скотта уложили в фМРТ-сканер, мы с Давинией дали ему привычные инструкции:

– Скотт, когда тебя попросят мысленно сыграть в теннис, представь, что размахиваешь руками и отбиваешь мяч ракеткой.

Стоит мне вспомнить те мгновения, и я до сих пор покрываюсь мурашками. Мозг Скотта буквально взорвался разноцветными огоньками – он слышал нас и реагировал на просьбу сыграть в теннис.

– А теперь представь, что ходишь по дому из комнаты в комнату, Скотт.

И снова его мозг ответил, показывая, что Скотт воображает именно то, о чем его попросили. Родители Скотта были правы. Он осознавал реальность. Он отвечал! Его тело оставалось неподвижным, но мозг – отвечал! И этот фантастический момент зафиксировали видеокамеры Би-би-си! (www.intothegrayzone.com/mindreader). Что же дальше? Какой следующий вопрос задать Скотту? Мы с Давинией взволнованно переглянулись. Нам очень хотелось выйти на новый уровень, спросить Скотта о чем-то важном. Не просто выяснить, помнит ли он, как зовут его мать, а узнать что-то новое, возможно, способное изменить его жизнь. Мы подолгу обсуждали, спрашивать ли пациента о физической боли. Испытывает ли он ее? Болевые ощущения полностью субъективны, и каждый оценивает их по-своему. Мы уже знали, что Скотт осознает реальность. Стоит ли выяснять, больно ли ему? Что, если он скажет «да»? Невыносимо даже предположить, что в течение двенадцати лет этот молодой человек терпел физическую боль. Тем не менее такая вероятность существовала. Я понятия не имел, как отреагирую, если Скотт ответит «да, мне больно». А его родители? Что скажут они? Присутствие съемочной группы усложняло ситуацию, однако изменить ничего было нельзя.