— Спасибо, что не поднял тревогу, добрый человек.

Торговец взглянул на нее:

— Я сразу понял, что вы не станете меня грабить. Пожалуй, старовата ты для разбойника.

Тайши тут же захотелось пустить нож в дело. Она сдержалась.

— Мы не причиним тебе вреда. Мой внук…

Он вскинул руку.

— Нет-нет, я не желаю знать ваше имя, я не желаю знать вообще ничего! Полагаю, вы и есть те двое, которых ищут Немые? Чем меньше вы о себе говорите, тем лучше.

— Немые?

Торговец отрывисто рассмеялся.

— Ну, меня ваши дела не касаются, — сказал он, пожал плечами и отвернулся. — Потому-то я и решил уехать ночью, несмотря на погоду. Рядом с Молчаливой Смертью мне как-то не по себе. Там, где появились эти жуткие существа, я находиться не желаю… — Он помолчал и добавил: — Слушайте, вам что-то еще нужно или вы, наконец, слезете?

— Подвези нас.

Он вздохнул:

— Куда?

Тайши сама не знала. Как обычно, она ничего не рассчитала наперед. И поэтому выпалила первое, что пришло в голову:

— В Цзяи.

Торговец скривился:

— Это же в другую сторону. Но вы, похоже, не из сговорчивых. Учтите, в Цзяи нет ничего, кроме крепости и кучи военных школ. Торговцев там хоть отбавляй, а солдатня всегда платит вдвое меньше, чем я взял бы на рынке. У меня еще остались двенадцать мешков риса и пять ящиков дынь. Я еду в Чэнси. Это в двух днях пути отсюда, но я вас туда отвезу.

— Мальчик не выдержит.

И тут ее настигло давно забытое воспоминание о Цзяи. Каждый раз, когда Тайши слышала это название, оно о чем-то ей напоминало. Нет, не о чем-то — о ком-то. На поверхность выплыло имя — Гуаньдо или Гуаньно. Это было давно, но всё же…

Тайши покачала головой.

— Нет. Нам нужно в Цзяи.

— А если я откажусь?

— Я пырну тебя в спину.

— Так себе благодарность, госпожа.

Она пожала плечами.

— Мальчик болен… — Тайши решила испробовать другую тактику: — Если отвезешь нас туда, получишь солидное вознаграждение.

Торговец недоверчиво взглянул на нее:

— Правда?

Тайши вновь пожала плечами.

— Возможно. Если да, вот ведь будет хорошо, не так ли?

Торговец вздохнул:

— Ну ладно.

Сзади послышался хруст. Оба обернулись и увидели, как Цзянь роется в мешке с грушами. Он поднял голову и взглянул на них вытаращенными глазами. Во рту у него была груша.

— Эй! — запротестовал торговец. — Вы, кажется, не собирались меня грабить?

Повозка добралась до Цзяи только к утру. Тайши вместе с Цзянем спрятались под мешками риса, между корзинами с капустой и тремя ящиками дынь. Состояние Цзяня ухудшилось от холода и сырости. У него началась лихорадка, губы стали лиловыми. Он тяжело дышал. Тайши прижимала юношу к себе, чтобы согреть, а повозка меж тем качалась и подскакивала на грязной, покрытой рытвинами дороге. Тайши вконец измучилась, однако боялась заснуть. А вдруг она проснется рядом с трупом?

Она пощупала у Цзяня пульс.

— Еще немного, мальчик. Не вздумай сдаться.

Тесная щель в задней части фургона напомнила Тайши путешествие, которое она совершила много лет назад: совсем другое, но в то же время мучительно похожее. Не в повозке торговца, а на погребальной колеснице. Сансо, такой же холодный на ощупь, как Цзянь, неподвижно лежал на деревянном столе и казался спящим. Тайши пролежала рядом с сыном весь путь до кладбища. Дорога тоже была скверной и ухабистой.

Очевидно, Тайши задремала. Проснувшись, она подумала, что торговец мог запросто убить их или выдать. Неподалеку слышались резкие голоса — очевидно, это были стражники, — и Тайши приятно удивилась, обнаружив, что еще свободна.

Торговец разговаривал со стражей. Они добрались до заставы? Приехали в Цзяи? Или он привез их прямо в ближайший гарнизон Каобу, чтобы получить награду? Была ли вообще назначена награда за поимку беглецов? По правде говоря, Тайши оскорбилась бы, узнав, что нет.

Она поежилась. Повозка была далеко не полна, и стражники сразу обнаружили бы их с Цзянем, если бы устроили обыск.

Время шло. Тайши почти не сомневалась, что торговец ее сдал. Она, в конце концов, захватила его повозку. Однако один из стражников сказал:

— Добро пожаловать в Цзяи. Гляди, не лезь куда не надо.

И повозка тронулась с места.

Спустя некоторое время прикрывавшие их мешки риса отодвинулись, и показалась всклокоченная голова.

— Приехали. Теперь уйдете?

Тайши предпочла бы, чтобы он отвез ее именно туда, куда нужно, но даже у бесстыдства есть свои пределы. Она вылезла из повозки, таща на спине Цзяня.

— Спасибо, добрый человек. Прости, что принудила тебя силой.

Тот отмахнулся.

— Не стоит. Я все прекрасно понимаю. У самого двое сыновей. А мальчишка, похоже, совсем плох. Может, еще выкарабкается. — Торговец огляделся и со смирением произнес: — Полагаю, награды, которую вы мне посулили, не существует.

— Боюсь, что так, — призналась Тайши. — Если ты скажешь, как тебя зовут и где ты живешь…

Торговец замахал руками.

— Не обижайтесь, госпожа, но вас преследуют Немые. Уж лучше я не стану называть вам свое имя.

— Я тебя хорошо понимаю, — сказала Тайши и низко поклонилась. — Ты хороший человек.

Торговец кивнул:

— Полагаю, это и есть мое вознаграждение.

Вот и всё. Тайши принялась искать давнего знакомого, которого почти не помнила. На поиски ушло немного времени. В Цзяи были десятки школ военного искусства, и их владельцы повсюду вывешивали объявления. Достаточно было быстро их просмотреть, чтобы освежить память. Человека, которого она искала, звали Гуаньши, и он владел небольшой, но весьма уважаемой школой военных искусств в квартале под названием Розовый Гребень. Тайши проклинала каждый шаг: ей пришлось тащить спящего Цзяня на спине по узким грязным улочкам.

Цзяи походил на крепость — впрочем, так выглядели все командорства, игравшие в княжествах роль административных центров. Город был поделен на кварталы, обнесенные высокими стенами. Дома, стоявшие в лабиринте узких переулков, тесно лепились друг к другу. Король еще не показался на небе, но предутреннего света хватало, чтобы не заблудиться на пустых улицах, пусть даже большинство указателей выцвели и облупились. Навстречу попадались только мальчики-слуги, посланные за водой или съестными припасами.

Тайши перешла мост над сточной канавой и миновала переулок, где у стен лежали спящие. Запах напомнил ей, отчего она ненавидела города. Самое худшее в них — и Тайши подразумевала не мусор и не дерьмо — вечно валялось на улицах.