– Что с Сеней? – глупо переспросила Снежана, сильнее сжимая телефон.

– Оно разодрало его в клочья! – выкрикнула Катя. – Просто разодрало по кусочкам Сеню!

Снежанка вспомнила карие добрые собачьи глаза и почувствовала, как комок встал в горле.

– Я могу… – пробормотала она.

– Так скажи ему! Скажи, что мой прадедушка и я хотим с ним поговорить! – попросила Катя, срываясь на слезы.

И Снежана пообещала, что сделает все, что можно.

1

Вечером я собралась ехать обратно в свою съемную квартирку в Старом городе. Вызвала такси, и Снежанка долго обнимала меня на прощание и требовала, чтобы на следующие выходные я непременно приехала к Матвею.

– Я сделаю шоколадный торт, – тарахтела сестренка, словно забыв, что я не ем мучные сладости, – и мы вместе с Матвеем можем еще сделать шашлыков.

Матвей поморщился, и я заметила эту его кривоватую мину.

Он изменился после того, как стал Ведьмаком. Больше не ел мясо, почти перестал улыбаться. Сейчас, когда он вот так хмуро поглядывал, – такой темный, мрачный, разноцветные глаза обведены черным, а руки засунуты в карманы – Матвей казался самым настоящим представителем Вартовых. И правда Ведьмаком, умеющим сражаться с ведьмами.

Я ничего не ответила сестре, но про себя подумала, что если еще буду жива к следующим выходным, то это уже очень даже хорошо. Ведь Тот, кто отвечает на вопросы, должен к этому времени выполнить все четыре желания.

Машина подкатила к воротам особняка Левандовских, я села на заднее сиденье и унеслась в Старый город. Туда, где царили холод, дождь и осеннее уныние.

Утром мне следовало отправиться в универ на пары.

2

Спала я плохо. Видимо, со спокойными ночами придется распрощаться. Снова снилась мать и еще какая-то ерунда, и в пять утра я уже сидела на кухне и наблюдала за стоящей на огне туркой. За окном все еще стояла ночь, холодная и влажная, и делать мне было совершенно нечего.

Я просматривала новостную ленту «Инстаграма», как вдруг натолкнулась на фотки Богдана. Всего год назад я считала его своим парнем. Мы иногда ходили в «Макдоналдс», вместе делали уроки. Спокойное и даже милое времечко, когда ведьмы и потусторонние сущности не тревожили мое существование. Тогда я была просто школьницей, и единственной моей заботой было вовремя мыть посуду и не попадаться под горячую руку собственной матери.

Оказывается, Богдан сейчас учился вовсе не в Польше. Он закинул фотку себя на фоне своего вуза, и я легко узнала здание. Треугольная крыша, множество белых ступенек и памятник Ивану Франко во дворе. Богдан учился на программиста тут, в Старом городе. Значит, я могу обратиться к нему по старой памяти. Ведь он не откажет в помощи своей бывшей девушке.

Решено – сделано. Я позвонила ему, едва вышла утром из дома. Богдан ответил тут же.

– Привет, – сказал он, и я уловила радость в его голосе. – Где ты пропадала?

– Учусь вот. Поступила, как и хотела. А ты почему не в Польше?

– Передумал. Просто передумал, и все. Родители бесились, конечно, но им пришлось смириться. Зато бабушка довольна, что по-прежнему может закармливать своего любимого внучка.

Я вдруг почувствовала смутную тоску и грустно улыбнулась. Когда-то его бабушка подкармливала и меня, и я ела пиццу, приготовленную ею. Все, что готовила бабушка Богдана, казалось мне удивительно вкусным.

– Надо бы встретиться, – осторожно сказала я.

– Конечно, хоть сегодня. Я могу заехать за тобой. Где ты учишься?

И мы договорились о встрече. В универ я влетела, окрыленная мыслью, что смогу все-таки взломать «Инстаграм» Дарины. А вдруг там хранится информация, которая прольет свет на прошедшие события?

3

Соломия Совинская тоже поступила в медицинский. Что ее привлекло в профессии врача, не знаю. По-моему, ей следовало стать фотомоделью или актрисой. На пары она приходила с таким видом, словно делала всем одолжение. Плыла, как фея, великолепная и безупречная. Одежда из дорогущих бутиков, на лице – идеальный макияж, на длинных ногтях – идеальный маникюр. На пары она приезжала исключительно на собственной машине и парковалась на виду у всех одногруппников с видом королевы, одарившей милостью всех смертных.

Насколько я знала, поступила она на фармацевтический факультет, но представить Соломию работающей фармацевтом в аптеке я не могла. Чтобы девушка с такими амбициями тратила свою жизнь на продажу таблеток от давления и кашля? Да никогда!

Совинские вроде бы занимались транспортными перевозками. Матвей что-то говорил о собственных автобусах, курсировавших по всей Украине, но точно я не знала. Потому решение Соломии поступить в медицинский университет казалось мне странным и нелогичным.

В то утро я столкнулась с ней, когда поднималась по многочисленным ступеням на второй этаж. Мы оказались настолько близко друг от друга, что я уловила тонкий и изысканный аромат духов Соломии. Совинская прищурила глаза, посмотрела недобро, слегка скривила губы, рассматривая мою синюю толстовку с капюшоном и голубые джинсы, потом повела плечом и прошла мимо.

Я тоже сделала вид, что не знаю эту красивую девушку и не проучилась с ней одиннадцать лет в одном классе, и продолжила преодолевать ступени.

– Знаешь, ты позоришь свою бабушку, – сказала вдруг Соломия мне в спину.

Наверное, следовало подниматься дальше, но я замерла, а потом оглянулась.

– Что? – переспросила я.

– Ты выглядишь так, словно твоей матерью была Наталья Назаренко, – медленно и четко выговаривая слова, произнесла Соломия.

– Она и была моей матерью, – ответила я.

– И ты являешься потомком обычных. Ты самая обычная девушка, – продолжала Соломия.

– Все так и есть. Ты не открыла мне ничего нового.

– Тогда зачем ты приходишь на совет кланов? Зачем Жнец сделал тебя своей помощницей? Хочешь показать, что что-то значишь в кланах? Ты ничего не значишь! – Соломия перестала улыбаться, и теперь ее голубые глаза метали злые искры.

– Тогда не унижай себя, не разговаривай со мной, – пожала я плечами и двинулась дальше.