же, газет совсем не читаешь, что ли?” – “Когда Тодорос был здесь, он приносил “Фос”. Теперь же, когда его нет, мы газет не покупаем, это тоже расходы, дорогая Софитца. Так что же случилось с Давикосом?” – “Он поджег свой дом, чтобы получить страховку”. – “Да не может быть!” – “Очень даже может. Весь верхний этаж сгорел до головешек”. – “Да что ты, Софитца, да разве может это быть правдой?” – “Уф, Экави, какая же ты все-таки иногда бываешь наивная! – отзывается она. – Будто сама не знаешь этих скупердяев. От людей, которые Христа распяли, всего можно ожидать… У него на верхнем этаже жила семья христиан, и не только они ему задолжали за семь месяцев, но и самому Давикосу нужна была квартира для Аллегры, его старшей дочери. Она собирается замуж за одного еврея, торговца тканями, и им негде жить. Он трижды пытался выселить их через суд, но безрезультатно. У них связи в полиции. И чтобы их все-таки выселить, он и задумал аферу с поджогом. Однажды вечером он подождал, пока все уснут, залез к ним на кухню через воздуховод, инсценировал поджог, потом вышел через парадное как хозяин, пошел в кафе на другой стороне улицы, заказал узо и завязал беседу с завсегдатаями, чтобы сфабриковать себе алиби. Так, во всяком случае, утверждал адвокат страховой компании в суде. Не прошло и часа, как сквозь черепицу на крыше повалил дым. Давикос бросился на улицу и давай рвать на себе волосы. “Мой дом горит! Мой дом горит!..” Люди из той квартиры, что горела, тем временем проснулись, запаниковали и начали выбрасывать вещи со второго этажа. Дочери Давикоса выбежали на улицу как были, в ночнушках, а потом вспомнили о своей бабушке – они ее бабулей звали, – она сама ходить не может, и как начали визжать, ну прямо настоящие жидовки, жидовки они и есть. Вся округа встала на уши. Пока прибыли пожарные, наверху пожар уже так разошелся, что стреляло почище всякого фейерверка. Как огонь не перекинулся и на друтой этаж – просто чудо! На следующий день Давикос появился в страховой компании, чтобы выправить бумаги и получить страховку, но компания отправила на место экспертов, те обнаружили, что здесь дело в поджоге, и подали в суд. Но старого скрягу оправдали единогласно. Он получил компенсацию, на которую не только отремонтировал сгоревшую квартиру и поселил там Аллегру с ее мужем-жидом, но и купил ей участок за городом, в Харилау”. Когда Софитца ушла, я говорю моей дочери: “Давай, Елена, поднимайся и пойдем посмотрим на дом. Заодно и прогуляемся. Еще немного, и мы здесь совсем заплесневеем”. С тех пор как она связалась со своим дантистом, очень редко выходила на улицу. Взяли детей за руки и направились к Диагониос. В тот же самый день, не иначе как нечистый постарался, дали Димитрису увольнительную – в то время он служил в Седее. Он пришел домой, наткнулся на запертую дверь, открыл ее, по своему обыкновению, гвоздем, вошел, поел – у меня в кастрюле были баклажаны имам баилди, погладил свою форму и ушел. Когда стало смеркаться, я кивнула Елене, что пора уходить. Виктория приняла нас со всеми церемониями. Она по-прежнему была безумно влюблена в моего сына. Показала нам дом и сварила кофе, но я не хотела дольше задерживаться. У меня не было желания, чтобы пришел Давикос, и увидел нас вместе со своей дочерью, и начал верещать, что мы ее специально с пути сбиваем, потому что нацелились на его барахло. А поскольку был июль и стояла жуткая жара, то я говорю Елене: “Не пойти ли нам и не посидеть ли немного в парке?” – “Отчего бы и не пойти…” По дороге мы зашли в аптеку, где работала Поликсена, и сказали ей, где будем, чтобы она пришла за нами и мы все вместе вернулись домой. По случайности туда же пришла и села на нашу скамейку одна моя знакомая, еще с тех времен, когда я была вместе с моим замечательным мужем, завязалась беседа, вспомнили былое. Детей мы отослали поиграть. “Возьми сестренку за ручку, – говорю я Акису, – и бегите поиграйте с остальными детьми возле фонтана. Но чтоб ушки на макушке. Чтоб вернулись в ту же секунду, как я вас позову!” – “Чьи это детки?” – “Моей дочери”. – “Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. Какие милые ребятки, дай им бог счастья да здоровья”, – говорит она Елене. Елена от гордости раздулась, как лягушка. Первый раз я видела, что и она, как и прочие мамаши, гордится своими детьми, да к тому же, к великому моему изумлению (потому что обычно она на дух не переносила моих приятельниц), она была общительна и любезна. Ах, какой же это был чудесный вечер! С моря дул легкий ветерок. В каком-то кафе играл патефон. В то время в большой моде была “Резеда”.

Сладкая моя Резеда, в те годы прошедшие

И забытые, ужели ты не скажешь, почему…

Так мы приятно проводили время, болтая о том о сем, пришла Поликсена, купила нам по стаканчику мороженого, и чуть позже мы подхватили детей и, счастливые и довольные, направились домой. Я была такой счастливый в тот вечер, Нина. Не могу тебе даже описать то счастье, которое меня переполняло. Примерное поведение Елены меня поразило. Что это с ней такое случилось, что она согласилась пойти со мной к Давикосам, а потом в парк? Да еще была такой душевной! Что это за нежданное чудо? Ах, Господи, признаю, что немало согрешила в этой жизни, пусть даже это было и по глупости, и ты по справедливости меня покарал, но теперь-то, теперь-то хватит! Достаточно я натерпелась. Дай и мне спокойной старости. Сделай так, чтобы я жила в мире и любви со своими детьми, без злобы и ненависти. Ну что мне, Господи, делить с Еленой? И чего мы ругаемся? И она ведь тоже неудачница, несчастная, как и я. Чтоб ей пусто было, этой Фросо и отцу, которые выдали ее за Бабиса. Но, в конце концов, что было, то было. Сделай же так, Господи Всеблагой, чтобы она окрутила своего дантиста, чтобы он на ней женился и не пропали ее юность и красота даром! Ее не жалеешь – пожалей хотя бы детей. Эти невинные детки ничего еще не сделали, чтобы так мучиться за грехи взрослых…

Когда мы дошли до дома, я прошла вперед открывать, ключи были у меня, сую ключ в скважину и вижу, что дверь открывается сама по себе! Мы вносимся