Машинка сиротливо стояла возле входной двери.

Я могла бы попытаться ее затянуть внутрь, или попросить кого-нибудь помочь. Но я боялась, что папа будет сердиться ещё больше. Это как пойти против его слова.

Приготовила ужин и пошла выгуливать собак.

Парень посигнал. Я подошла к машине. Вот он снова в строгом пальто, водолазке и невероятно пахнущий.

— Лана, у меня для тебя подарок небольшой.

— Но день рождения только завтра, — улыбаясь, приняла. Тяжеленькое. — А что там?

— Дома посмотришь. Только папке не свети. А то и его в окно выкинет. — С нетерпением прильнул ко мне, нежно целуя в губы, приподняв мое лицо за подбородок.

Я таю как восковой домик от его присутствия. Понимаю, что больше никогда не буду прежней.

— Мне нужно уехать. По работе. На пару дней, — мы шли по аллее. Я держала одной рукой поводок, а другую грела в ладони своего парня.

— Ваня сказал, что ты занимаешься не совсем легальными делами, — опустив глаза, произнесла я.

— Я просто перепродаю тачки. Нахожу покупателей. У меня много знакомых, поэтому для меня это не проблема. А про законность. Ну подростку конечно виднее.

Голос его не дрожал, взгляд не прятал, даже не улыбнулся.

Тим не врет.

От этой мысли стало безумно классно, что я прислонила голову к его плечу.

Через полчаса я вернулась домой.

Папа сидел на кухне. И пил.

В душе все словно затрещало, подвешивая на тонкие нити.

— Папа, что-то стряслось? — покосилась на бутылку с прозрачной.

Отец стукнул рюмкой по столу. Заакусил жаренной картошкой, достал с баночки огурец.

— Случилось то, что он нас нашел, Руся.

Интересно, какая эта бутылка по счету. У папы белочка? Может скорую вызывать?

— Кто?

— Тимур.

Кажется, его надо спать уложить. Совсем папе плохо.

Я попыталась приподнять отца со стула. Но тот притянул мою голову, чмокнув в висок.

— Он нас нашел.

— Папа, я не понимаю. Кто нашел?

— Тимур. Парень с которым ты встречалась. Ты ведь выполнила то, о чем я просил?

— Папа, пойдем спать.

— Я просил тебя с ним расстаться, — запинаясь, строго проговорил откц

— Но почему?

— Мальчик, которого я сдал в приют. Этот Тимур. Твой Тимур. Наш с твоей мамой приемный сын.

Он пьян. Перепил и теперь несёт чушь!

— Папа. Спать, — я споткнулась о табурет и упала на пол. Папа бросился мне помогать, но завалился сам рядом.

— Мы долго не могли завести детей. Приняли решение взять мальчика из приюта. А потом...Бог дал нам тебя. Мы решили, что так и должно быть. Значит судьба такая, воспитать этого паренька как своего. Значит бог доверил нам его. А потом случилось с мамой. Я не уследил за вами. Просто был не в состоянии. Вы оба порезались, когда стекло шкафчика разбилось. У мальчика остался след, вот тут, — папа ткнул пальцем на место под челюстью. — А у тебя шрамик на руке. Ты маленькая была, не помнишь. Я испугался, что не справлюсь. И вернул его.

Произнесённое им признание вызвало шок у меня.

Он столько лет хранил эту тайну....

— Он нашел нас. И решил отомстить. Через тебя.

— Ну может ты обознался. Мало ли детей с такими шрамами.

— Нет. Я знаю. Это он. Прошу тебя, перестань с ним общаться. Пока не дошло до беды, — папа совсем размяк, прижал лоб к моему плечу. Футболка слегка намокла. Кажется, отец плакал.

А я...Не знала что делать. Как вообще в это можно поверить. Мог ли отец сказать это специально, чтобы поселить сомнения на счёт Тима в моей душе?

И знает ли сам парень об этой истории?

Нет. Я не верю.

Это пьяный бред.

Завтра папа проспится и не вспомнит об этом, либо признается, что это от переживания, за меня.

Кен

— Он кинул. Просто меня кинул. Испугался, ты прикинь! — Саня затягивался раз за разом, глядя куда-то в стену гаража. — Вот же с*ка.

— Петруха сказал, вы на неприятности нарвались вчера.

— Да. Парнишка разболтался на вискасе. Силу почуял раньше времени. А там у одного Мазая колеса на днях сняли, ну он и подумал что это мы. Боюсь теперь внимание к нам лишнее.

Досада и злость Сани мне понятны. Он дрессировал щенка, чтобы успешно провернуть дело. А тот слился. Просто не выходит на связь, дома его нет. Потявкал и сбежал. Но есть и другая причина, почему Саню тянет на опасные, но дорогие способы получения адреналина. У Сани больная сестра. И да, я не могу просто так оплатить ее лечение, и дело не в боснословной сумме, а в принципиальности Сани. Он не любит быть должным, как и я. Мерзкое чувство, сродни приспособленческой привычке.

— Я хз что теперь делать, братиш.

Я знаю, о чем он думает. Решиться пойти одному, сорвать куш и скорее всего сесть. Но тогда все его старания напрасны. С зоны он своей сестре уже никогда не поможет.

Он поднял на меня лицо. Мятое и серое.

— Кен. Я не справлюсь.

— Я знаю. Но сразу тебе сказал, что не стану связываться с Паганини.

Долгое, нагнетающее тревогу молчание. Очередная сигарета вспыхнула, выпуская облако дыма.

— Кен, блин. Пожалуйста. Хочешь, я на колени встану. Помоги, в последний раз. — Саня совсем размяк, вытирая лицо рукой. Ну что за гадость. Опытный пацан, сидит и плачет, что жизнь его оказалась в жопе. Причем давно.

— Если нас поймают, это действительно будет последний раз. Нас прикончат прямо в тачке. Чую же, хрень какая-то должна произойти.

— Тимур. Ты ведь не этого боишься.

Вообще-то да. Тут он прав. Хуже чем быть пристроенным, для меня оказаться на зоне. В месте для лохов, которые из-за промедления попали в лапы полицейским. И тогда слова отца Ланы, из жалкого прошлого, окажутся предугаданными.

— Это же генетика. А если он вырастет и причинит вред Руслане? Сколько же этих историй я наслышан, — жаловался мужик своему собутыльнику перед тем, как отправить меня в детдом.

— Правильно. Я с самого начала твоей жене удивлялся. Ну дал же вам бог ребенка, все. А этого щенка обратно. Ну, помянем, — звон чокающих бокалов.

Меня аж затрясло от этих воспоминаний.

Но и сестру Сани мне было жаль. Квот не дождешься, а болезненные процедуры лишь на время дают облегчение.

— Хрен с тобой. Если выгорит, начнем снимать свое кино. Угон в режиме реального времени, — Саня поднялся с бетонного пола и бросилса с обниманцами. — Отвали, — пихнул я его, не желая тереться с ним телами.