Нам пришлось менять план. Кардинально.

Санин недоученик мог продаться, и сообщить кому надо о намечающейся диверсии.

Сроки так же пришлось сдвинуть.

В перерывах на кофе, а в случае с Саней марафонский набег на клуб, я ждал смс. От Русланы.

Было время подумать, а куда, собственно, моя ненависть к ее семье делась!?

Почему глядя в ее честные, наивные глаза, приходится у самого себя спрашивать, за что ей мстить?

Меня волнует что с ней. Где она, как. С кем!

И за поцелуй с Ваньком, мне скорее всего нужно было ему припечатать, а не злиться на девчонку.

Раздражает, что я вообще на такой мелочи зациклился.

И ведь рядом с ней я будто становлюсь другим. Таким же доверчивы. Ещё и слабаком. Вот обещал же, не лезть в дело с Паганини. Но стоило Сане пустить слезу, я тут же вспоминал его сестру. И Лану в роли моей сестры, когда это было ещё возможным.

Моя ненависть, как карточный домик, в замедленной съёмке осыпается. Строилась, строилась. Долго и упорно, из похожих по сути карт моей обиды.

Лана. Она хорошая.

Моя хорошая.

Но Виктор...

Гнев с новой силой закипает к нему. Может пристрелить его и дело с концом? А Руслане сказать, что с моста сбросился. От презрения к себе.

Достал снова телефон. Нашел фотку девчонки.

Никогда таких не замечал.

Взять бы Женю. Яркая, острая на язык, вспыльчивая. От такой сам загораешься. Искрит, дымится по пустякам.Умеет поддержать интерес к себе. А вот парней выбирать не умеет. Я всего один раз при ней сорвался, так эта чокнутая променяла меня на Кира. Ещё из-за нее тот мне тачку трактором изуродовал. Ну ничего. Такие ненормальные должны держаться вместе. Или ходить с табличкой «crazy».

А мне хотелось забрать Лану и увезти. От школы, от отца. От моих дел. Попробовать начать новую жизнь. Ведь с ней я ощутил это желание как никогда.

Желание перемен.

Вернувшись в город, я в первую очередь купил цветы. Все таки у Русланы было день рождения. Пусть её папаша хоть желчью изоцдется, но я ее поздравлю.

Свернул в знакомый двор, поднялся. Машинки, как говорила Лана, не было. Неужели угомонился!? Нажал звонок.

Дверь открыла сама девушка. Вид у нее был не совсем весёлый.

— Привет, — автоматом произнес я, разглядывая припухлость под глазами. — Ты плачешь?

— Привет. Проходи, — как-то легко пригласила девушка, сдвинувшись в сторону.

Я отдал цветы. Робко улыбнувшись, Лана расплакалась.

Даже подумал, что возможно она соскучилась по мне и...

Букет выпал у нее из рук. Спрятав лицо в ладонях, осела, надрывно всхлипывая.

— Лана. Что-то стряслось? — присел я на корточки, обхватив ее за плечи.

— Папа...

Неужели мужик что-то с собой сделал? Ну хоть не придется грех перед Ланой брать.

Помог подняться и провел на кухню.

По пути на полу наставлены коробки, стопкой сложен картон.

— Вы переезжаете? — озадаченно спросил я.

— Нет. Это папы... Он деньги откуда-то принес.

— Что, прям коробками? — у меня ее слова вызвали недоумение на грани с издевательством. — Украл?

Словно почувствовав к чему я клоню, девушка отстранилась, нахмурившись, и сама пошла в сторону кухни.

— Он сказал, что нашел работу. Но... суммы большие. За несколько часов столько не заработать. Он накупил продуктов, вещи старые выбросить хотел. Говорит, что мы начинаем новую жизнь.

Лана прошла к чайнику, взяв спичечный коробок. Ее пальцы непослушно поворачивали его не той стороной, спички ломались и падали.

Взял из ее рук коробок, посадил Лану на табурет. Чиркнул, зажёг, поставил чайник.

— Сейчас он тоже на работе? — спросил я.

— Да.

— А на мой счёт, он успокоился? — спиной ощущал ее взгляд.

— Тимур. Я хотела спросить. Ты знал, что ты был его приемным сыном?

Руся

Я ждала его ответа.

Словно от нескольких слов зависело, можем ли мы быть вместе.

Мое доверие к нему зависело от этого самого ожидаемого ответа во вселенной.

— Не понял, тебя.

Выражения лица встревоженное.

— Понимаю, что это прозвучит странно. И скорее всего неправда. Потому что ты и Ваня братья. Да и сама я не припомню никакого ребенка в нашей семье. Но отец утверждает, что я была слишком мала, чтобы это запомнить и я...

— Я приемный сын в семье Ивана, — выпалил Тим как на духу, поворачиваясь ко мне с дымящимися чашками.

Поставил на стол, сел, придвинул одну мне.

Взяв со стала чайную ложку, какое-то время крутил ее в пальцах.

У меня все замерло внутри. А потом наматываться стало на ось этой самой ложки.

Тим придвинул сахарницу и протянул ложку мне.

Я боязливо коснулась уже теплого металла.

Парень перехватил мою руку, нежно, но крепко. Поглаживал, массируя большим пальцем мои костяшки.

— Я не могу помнить, где был в то время. Меня забрали из детского дома в шесть лет. И там, скажу тебе, не было времени раздумывать о своей семье. Лишь страх и холод. Бессилие, отчаяние, что спасение из этого мрачного ада для детей нет. Там нет места мечтам. Только желание хоть немного поесть, и не стать предметом для издевательств. Иначе не выжить.

Заглянув в его глаза я сама увидела ту жуткую пустоту.

Озноб прошел вдоль позвоночника, а по рукам побежали мурашки.

Тим стиснул руку.

— Твой отец уверен в том, что это был я? В том смысле, откуда он вообще знает?

Мне было стыдно говорить, что отец рассказал об этом в пьяном бреду.

И даже если это правда, как рассказать человеку, что твой отец избавился от мальчика, нуждающегося в заботе, тепле и любви.

У меня язык не поворачивается.

Да, Тимуру определенно повезло, что семья Вани взяла его. Спасли ребенка от мучительных ужасов детского дома.

— Он...Ты напомнил ему мальчика. Шрам у тебя под челюстью. У их с мамой приемного сына был такой же. И у меня, — я показала запястье. Маленький белый след, происхождением которого я никогда не интересовалась. Хотя сам отец уверял, что меня поцарапала кошка.

Только ни кошек, ни собак у нас никогда в квартире не водилось.

Меня как молнией пробило.

Почему я сразу не подумала об этом!?