булавку для галстука у джентльмена, – в этом я совершенно уверен.

XXIX

– А если б я так и не нашла твою записку? – первым делом поинтересовалась Эмма у Шаожаня, встретившись с ним в условленном месте. – Повесила бы кофту в шкаф, понятия не имея, что в кармане что-то лежит?

В улыбке Шаожаня чувствовалось превосходство.

– Полагаю, что в таком случае мне пришлось бы сделать это одному, без твоего очаровательного общества.

Эмма прищурила глаза.

– Тебе бы в таком случае очень не повезло, знаешь ли. Шерлок Холмс почти никогда не работал один; в расследованиях его обычно сопровождал лучший друг, доктор Джон Ватсон.

Шаожань кивнул, все еще улыбаясь.

– Прекрасно, в таком случае ты сможешь быть моим Ватсоном.

– Не обманывай себя, – отрезала Эмма, выгнув бровь. – Шерлок – это я.

– Ну, раз ты так говоришь… – ответил Шаожань, пожав плечами, и пошел по коридору. Эмма терпеть не могла, когда Шаожань вот так пожимал плечами.

– Это я, а не кто-нибудь, с девяти лет работала на детектива, причем именно на этого детектива, – не унималась она.

– И это я, а не кто-нибудь, с семи лет жил бок о бок с другим детективом, – ответил Шаожань, хохотнув. – Не говоря уже о том, что я – тот, кто знает, куда мы сейчас идем.

Эмма была вынуждена признать, что по крайней мере в этом пункте правда на стороне Шаожаня. Ведь сама она не имела ни малейшего понятия, с какой целью шагают они среди ночи по коридорам второго этажа, где расположены номера люкс, и он просто-напросто не оставил ей выбора.

– Насколько я понимаю, ты решил воспользоваться тем, что все сейчас на празднике в Большом казино, и кое-что разнюхать. Вот только номер мистера Поула на третьем, а не на втором этаже.

Шаожань остановился перед дверью одного из номеров и повернулся к Эмме. Свет электрических ламп в коридоре бросал забавные тени на его лицо.

– А мы направляемся вовсе не в номер мистера Поула.

Эмма посмотрела на белую лакированную дверь, перед которой они остановились: сердце ее заколотилось от нетерпения.

– А чей же это номер в таком случае? – спросила она, крайне заинтригованная.

– Супругов Спенсер.

Широко открытыми глазами Эмма уставилась на своего друга.

– Спенсер? В самом деле? Ты что, думаешь, что это они написали записку?

– Судя по всему, они побывали в Карловых Варах во время свадебного путешествия. И присутствовали на ужине, который организовал мистер Поул. Хуберт рассказал, что за ужином мистер Поул кое на что намекал: дал понять, что ему известен некий секрет об одном щекотливом деле в Карловых Варах. Так что вполне могло получиться, что они решили, будто речь шла именно о них.

– Так ты, значит, думаешь, что то, что известно мистеру Поулу, имеет какое-то отношение к медовому месяцу Спенсеров, а вовсе не к прошлому Хуберта?

Шаожань с сожалением покачал головой.

– Хорошо бы, только я боюсь, что мы имеем дело с чистой воды недоразумением. Я уверен, что мистер Поул имел в виду именно Хуберта: после ужина он говорил с ним и подтвердил это. Однако Джейкоб и Эвелин Спенсер об этом точно не знают.

Эмма кивнула, стараясь эту информацию переварить. Шаожань вынул из кармана ключ. В отличие от обычных гостиничных ключей, на этом номера не было.

– Это универсальный ключ, он открывает все комнаты, без исключения, – пояснил он, вставляя ключ в замок номера люкс четы Спенсер. – Оставляем все как есть, – предупредил он Эмму. – Никакого воровства, чтобы не вызвать лишних подозрений у хозяев, что в их номере кто-то побывал.

Она очень серьезно кивнула и вслед за ним вошла в номер. Закрыв дверь, Шаожань коснулся выключателя на стене и зажег свет. Эмма изумилась. Она и не представляла, что электрический свет есть и в номерах.

– Электричество проведено только в главные номера-люкс, – пояснил он, угадав причину ее удивления. – А этот – один из самых больших люксов. Здесь две спальни, каждая со своей ванной комнатой, три камина, гостиная и маленький кабинет.

Апартаменты оказались поистине огромными. Одна гостиная, в которой они оказались, была больше по площади, чем та лондонская квартирка, где столько лет прожили Элис и Эмма. Стильный декор, мебель из массива дерева, красивые гардины кремового цвета, но и атмосфера функциональной безличности, характерная для жилых помещений, где люди останавливаются ненадолго.

Шаожань заглянул в приоткрытые двери спален, а потом вернулся к Эмме.

– Спальня слева – Джейкоба, а та, что справа, – Эвелин, лучше с них и начать, а потом пойдем в кабинет, – сказал он. – Может, нам лучше разделиться? Быстрее справимся. Ты займешься ее комнатой, а я – его?

– Теперь-то, если я правильно понимаю, тебе вдруг стало как-то неловко обыскивать спальню женщины? – с издевкой спросила Эмма. – Что-то ты не был таким щепетильным, когда влезал в мою комнату за письмом Шерлока. – Шаожань собрался запротестовать, но Эмма заговорила раньше, чем он успел произнести первое слово: – Мы либо сделаем это вместе, либо вообще делать не будем. Вдруг ты найдешь что-нибудь интересное, а мне ничего и не скажешь? Я по горло уже сыта тем, что половина информации проходит мимо меня.

Вообще-то она не думала, что Шаожань скроет от нее хоть крупицу из того, что будет обнаружено этой ночью. В конце концов, всего лишь несколько минут назад он выдал ей куда больше сведений, чем за все время их знакомства. Но по какой-то причине ей хотелось быть с ним рядом. Хотелось, чтобы это приключение они прожили вместе. И она почувствовала, как кровь приливает к щекам при одной мысли об этом. К счастью, Шаожань, по всей видимости, был далек от прозрения ее истинных намерений.

– Ладно, – уступил он. – Начнем с мистера Спенсера.

Комната Джейкоба Спенсера выглядела безупречно. Хозяин ее, судя по всему, совсем немного времени провел в ней после утреннего визита горничных. Только запах светлого табака, смешанный с ароматом одеколона, а также брошенный на постель отбракованный галстук указывали на то, что кто-то здесь живет и одевался к выходу в свет этой ночью. Шаожань открыл платяной шкаф и принялся его осматривать; Эмма же занялась ящиками комода и прикроватными тумбочками, хотя и не очень хорошо представляла себе, какого рода улики могут быть обнаружены в подобных местах. Были найдены: курительные принадлежности, очки для чтения, металлическая коробочка с мятными пастилками и камея с миниатюрным портретом пожилой супружеской четы, возможно родителей Джейкоба.

– Джейкоб Спенсер производит впечатление самого скучного человека в мире, – поделилась она.

– А здесь вроде бы что-то есть…

Шаожань извлек из шкафа средних размеров пакет, обернутый гостиничным полотенцем, и начал аккуратно разворачивать сверток на кровати, а Эмма, весьма заинтригованная, подошла к нему поближе. Однако долго эта интрига не продлилась. В свертке обнаружилась коробка сигар.

– Думаю, что это объясняет мятные пастилки и одеколон, – рассудила Эмма.

Шаожань, к ее неудовольствию, улыбнулся и принялся снова заворачивать в полотенце находку.

– Я и так был в курсе этого маленького секрета мистера Спенсера. И не могу даже представить себе, чтобы записку с угрозами написал человек, самый большой грех которого – курение сигар за спиной у жены.

– Если честно, я тоже…

– Попробуем заняться ею? Может, там найдется что-нибудь поинтереснее…

И в самом деле, комната Эвелин Спенсер оказалась куда более примечательной. Сразу бросалось в глаза, что здесь намного яснее прослеживались следы присутствия хозяйки: несколько платьев, оставленных на кровати, дамское нижнее белье, небрежно брошенное на стул. Последнее, к большому удовольствию Эммы, вогнало Шаожаня в краску. В углу стоял туалетный столик, сплошь уставленный косметикой, в которой Эмме тут же захотелось покопаться, а вся комната благоухала странным ароматом – сладким и притягательным, – источником которого, очевидно, был огромный букет синих цветов в хрустальной вазе на комоде. Эмма подошла рассмотреть их.

– Это же нарциссы! – в сильном волнении воскликнула она. – В оранжерее Риджентс-парка было много нарциссов, но я мне не приходилось видеть нарциссы такого цвета.

Шаожань подошел к ней и в некотором замешательстве принялся разглядывать букет.

– Синие нарциссы – цветы весьма необычные, – произнес он, не отводя от букета глаз. – Здесь, в Китае, мы называем их по-другому. – И он произнес несколько слов на шанхайском диалекте, а потом с загадочной улыбкой взглянул Эмме в глаза. – Что значит: цветок – разрушитель сердец.

– В таком случае мне, наверное, скорее по вкусу английское его название, – отозвалась Эмма.

Шаожань тихонько засмеялся.

– Ладно, давай начнем: я снова осматриваю шкаф, а ты – ящики. Идет?

Эмма согласилась, и они взялись за дело. Ящики комода и прикроватных тумбочек