в том числе США, другой – от 43 стран, включая СССР, обе из которых так и остались невыполненными, ООН вообще сняла с повестки дня проблему политического урегулирования в Корее.

Две Кореи: долгий путь порознь

Раздел Кореи законодательно закреплен в конституциях двух государств. Так статья 1 Конституции КНДР гласит, что «Корейская Народно-Демократическая Республика есть суверенное социалистическое государство, представляющее интересы всего корейского народа». Примечательно, что до 1972 г. столицей страны указывался Сеул, а Пхеньян был лишь «временной ставкой», до неминуемого в будущем освобождения Сеула. (Сделать сноской: Это обстоятельство я хорошо усвоил с институтских времен – в шестидесятые годы на зачетах и экзаменах по истории международных отношений и сопутствующим предметам вопрос о столице КНДР был одним из «завальных» – как правило, экзаменуемые отвечали на него «Пхеньян» и получали «незачет» или снижение оценки на балл.) В свою очередь, статья 3 Конституции Республики Корея говорит о том, что ее территория «включает в себя Корейский полуостров и соседние с ним острова.»

Каждое из корейских государств рассматривает другое как оккупанта своей территории. С точки зрения КНДР, Южная Корея – не более чем марионеточный режим, а власть правительства КНДР простирается от китайской границы до вод Корейского пролива. С точки же зрения южан, именно в Пхеньяне правит нелегитимный режим, который-де, пришел к власти на Севере в результате мятежа, организованного «коммунистическими бандформированиями» и поддержанного внешними силами.

Долгие годы два корейских государства существовали как бы в параллельных мирах. КНДР опиралась на поддержку СССР и КНР, подписав в 1961 г. с обоими могучими социалистическими соседями Договоры о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, предусматривавшие оказание военной помощи в случае агрессии против одной из договаривающихся сторон. В свою очередь Республика Корея строила свою линию, исходя из военно-политического союза с США.

Ни Пхеньян, ни Сеул не оставляли цели обеспечить себе превосходство над соперником. К концу 1960-х г.г. КНДР серьезно опережала Юг по темпам экономического развития. Положение изменилось в 1970-х г.г., когда благодаря проведенным президентом Пак Чжон Хи экономическим реформам вперед уверенно вырвалась Республика Корея. На конец 1970-х г.г. Сеул имел дипломатические отношения более чем со 100 государствами, Пхеньян – с почти 70 странами.

И Пхеньян, и Сеул, каждый в своем индивидуальном качестве, время от времени выступал с предложениями об объединении Кореи. Эти заявления, однако, носили чисто пропагандистский характер и были рассчитаны, как правило, на внутреннее потребление. Состояние межкорейских отношений определялось состоянием отношений между Востоком и Западом, между СССР, США и Китаем. Не случайно первое совместное заявление Севера и Юга о том, что объединение Кореи должно быть достигнуто самостоятельно, без вмешательства извне, мирным путем на основе «национальной консолидации» было датировано 4 июля 1972 г. Его появлению предшествовали визит президента США Р.Никсона в Пекин в феврале 1972 г., нормализовавший американо-китайские отношения, и советско-американский саммит в Москве в мае того же года, открывший период разрядки между США и СССР.

Окончание «холодной войны» затронуло и Корейский полуостров. Москва сделала свой шаг, установив в 1990 г. дипломатические отношения с Республикой Корея. Было естественным ожидать симметричных шагов со стороны Запада, особенно в свете того, что в 1991 г. оба корейских государства – Республика Корея и КНДР были приняты в ООН, а примеру нашей страны последовал Китай, открывший в 1992г. свое посольство в Сеуле. Однако США и их союзники тогда на признание КНДР не пошли – похоже, что Горбачев и Шеварднадзе условиться с ними о «перекрестном признании» двух корейских государств не удосужились, а пришедший на смену ему Ельцин и его внешнеполитические советники складывали российские яйца в Корее исключительно в сеульскую корзину.

В этих условиях корейцы сами занялись налаживанием межкорейского диалога. В декабре 1991 года главы правительств Севера и Юга впервые формально признали равноправное существование двух корейских государств, подписав Соглашение о примирении, ненападении, сотрудничестве и обменах, одновременно с которым была принята двусторонняя декларация о безъядерном статусе Корейского полуострова. Свою роль при этом сыграли, с одной стороны, крушение режима военной диктатуры и приход к власти демократически избранного правительства в Южной Корее, а, с другой – утрата Северной Кореей экономической помощи и политической поддержки, которую она прежде получала от СССР и стран Варшавского договора.

Для Пхеньяна вопрос оказался уже не в том, чтобы меряться силами с Сеулом, а в том, чтобы просто выжить. В этих условиях сместив акцент с марксизма и социализма на национальные традиции и конфуцианские ценности, северокорейское руководство провозгласило основой стратегии выживания страны политику «сонгун» – приоритета армии, предполагавшую форсированные военные приготовления, включая ядерную программу. В итоге в середине 1990-х г.г. страна попросту голодала, но почти полная отгороженность от внешнего мира, сплоченность общества перед лицом возможной агрессии США и их союзников, привычка граждан воспринимать любые тяготы и лишения как нечто естественное позволили Пхеньяну преодолеть испытания «трудного похода».

Жизнестойкость Севера побудила Ким Дэ Чжуна – первого либерала на посту президента Республики Корея выдвинуть идею «политики солнечного тепла», в рамках которой в июне 2000 г. был проведен первый в истории межкорейский саммит. Главным итогом поездки Ким Дэ Чжуна в Пхеньян и его встреч с руководителем КНДР Ким Чен Иром стала Совместная декларация – своего рода программа развития двусторонних отношений, нацеленная на постепенный разворот от конфронтации к примирению и поэтапному сближению. Президент, Но Му Хён продолжил линию своего предшественника Ким Дэ Чжуна, и второй межкорейский саммит в 2007 г. стал еще одним шагом на пути сближения Севера и Юга.

Взаимоотношения с Севером: широкая гамма подходов

Приехав в Сеул в 2005 году, я обнаружил весьма широкую гамму подходов южнокорейцев к вопросам взаимоотношений с Севером. С одной стороны, в Республике Корея действовал принятый еще до Корейской войны Закон о национальной безопасности, согласно которому КНДР – это «территория, находящаяся под контролем антигосударственной организации». Соответственно несанкционированные контакты граждан РК с представителями КНДР, поездки на Север и публичное проявление симпатий к Пхеньяну должны были рассматриваться как «помощь врагу» и посягательство на национальную безопасность, формально предполагающее наказание вплоть до смертной казни.

С другой стороны, разговоры с представителями старшего поколения интеллигенции, скажем, университетскими профессорами, на предмет межкорейских отношений напоминали чем-то дискуссии на тему нашей отечественной истории в московских либеральных кругах времен горбачевской перестройки, только с прямо противоположными оценками. Так, любые положительные высказывания относительно вклада Пак Чжон Хи в становление «корейского экономического чуда» встречали тогда лишь косую усмешку присутствующих – примерно так, как в Москве 1989г. был бы воспринят хвалебный отзыв о Сталине: «Да разве можно о нем сказать что-то хорошее? Это