же кровавый диктатор, на его совести тысячи жизней!» В то же время упоминание имени Ким Ир Сена вызывало даже в чем-то благожелательную реакцию: «Да, он не был демократом, но, пожалуй, искренне стремился сохранить единство страны». Что же касается молодежи, то для нее были одинаково далеки и Пак Чжон Хи, и Ким Ир Сен с Ким Чен Иром. Южнокорейская молодежь, проникнувшаяся духом потребительства, видела в КНДР уже не отторгнутую часть единой корейской Родины, а просто соседнее, пусть не очень дружественное государство, население которого тоже говорит на корейском языке. Ведь говорят, например, на одном английском языке в разных государствах Канаде и США, и на одном испанском – в Аргентине и Уругвае.

Вместе с тем не могли пройти незамеченными продолжавшиеся почти неделю осенью 2005 года в третьем по величине городе страны Инчхоне ожесточенные уличные бои около памятника генералу Макартуру, командовавшему американскими войсками в ходе Корейской войны. Левонастроенные студенты требовали сноса памятника, утверждая, что Макартур – главный виновник раскола Кореи. Им противостояли и в конечном счете одержали верх тогда еще крепкие южнокорейские ветераны войны, выражавшие признательность Макартуру за «спасение Кореи от коммунизма».

Члены либеральной администрации, Но Му Хёна, в частности, харизматичный министр объединения Чон Дон Ён, пришедший в политику с телевидения, говорил о том, что путь к объединению лежит через экономическую интеграцию. Он приводил при этом пример Кэсонского промышленного комплекса, созданного за счет инвестиций южнокорейских компаний на территории КНДР близ демилитаризованной зоны. Опыт Кэсонского комплекса, соединившего в себе две системы хозяйствования, как ожидал министр, постепенно, примерно в течение двадцати лет. распространится на всю территорию КНДР, создав таким образом экономическую основу для политического объединения двух корейских государств.

Межкорейский диалог

Политика «солнечного тепла» Ким Дэ Чжуна и «политика мира и процветания» Но Му Хена была нацелена на то, чтобы идти к объединению через экономическую интеграцию Севера и Юга. Для Пхеньяна же сотрудничество с Югом было средством оживления экономики страны при ограниченности источников внешнего содействия. С 2003 г. Южная Корея заняла место второго по значимости торгового партнера КНДР после Китая.

Кэсонский промышленный комплекс (КПК), расположенный в КНДР вблизи границы с РК, стал крупнейшим и наиболее успешным межкорейским проектом. В нем разместили свои производства более сотни южнокорейских малых и средних предприятий. Северная Корея со своей стороны предоставляла дешевую рабочую силу. В 2014 г. благодаря работе Кэсонского комплекса, межкорейский товарооборот приблизился к 2,4 млрд. долл. В 2007г. открылось регулярное железнодорожное сообщение через разделяющую два государства демилитаризованную зону. Кэсонский комплекс, соединивший в себе две системы хозяйствования, выступил своего рода образчиком практической экономической интеграции Севера и Юга Кореи. Договоренностями второго межкорейского саммита 2007 г. предусматривалось создание совместных комплексов типа Кэсонского и в других районах КНДР.

В Сеуле воссоединение страны изначально воспринималось и сегодня воспринимается не иначе, как поглощение Югом Севера. И конфронтационный курс Ли Сын Мана и его военных преемников, и «политика солнечного тепла» Ким Дэ Чжуна и, Но Му Хёна были как бы двумя сторонами одной медали.

В самом начале жизни в Сеуле во время утренней прогулки вблизи своей резиденции в районе Кукидон –в предгорьях на севере города по дороге к почитаемой буддистами горе Пукхансан, среди фешенебельных особняков южнокорейских богачей я обнаружил весьма элегантное современное пятиэтажное офисное здание без вывески, около которого маячил вооруженный охранник в форме. Привлекло мое внимание и наличие у здания конечной остановки автобуса, что означало, что сюда постоянно приезжало большое число людей из города – обитатели Кукидон обычно автобусами не пользовались – они ездили на автомобилях самых престижных марок – у одного из моих соседей был даже «Майбах».

На обеде с высокопоставленным южнокорейским мидовцем, поинтересовавшимся, как мы с женой обустроились в Сеуле, я, в свою очередь, задал ему вопрос о загадочном офисе среди элитных вилл. Собеседник, несколько смутившись, пояснил, что это здание занимает Управление пяти северных провинций. Оно служит легитимной администрацией территорий, временно находящихся под управлением  КНДР. В ответ на мое недоумение, почему северных провинций пять, хотя в самой КНДР их девять, получил ответ, что поскольку Республика Корея не признаёт КНДР в качестве суверенного государства, она не признаёт и территориальных реформ правительства КНДР. Поэтому в состав Управления входят департаменты пяти провинций – Хванхэдо,  Пхёнан-Намдо, Пхёнан-Пукто, Хамгён-Намдо и Хамгён-Пукто, что соответствует административному делению Кореи по состоянию на 1945 год – то есть сразу после получения ею независимости от Японской империи. Строго говоря, на Севере осталась еще половина провинции Канвон и небольшая часть провинции Кёнги, но Управление пяти северных провинций звучит красиво, и решили оставить так. В управлении служат пять губернаторов провинций с аппаратом и несколько десятков начальников уездов. Кроме того, в резерве находятся начальники всех посёлков, волостей и городских районов Северной Кореи. Руководство Управлением осуществляет один из губернаторов пяти провинций; начальники меняются ежегодно по принципу ротации. Выяснилось также, что Управление подчиняется не Министерству объединения Республики Корея, а Министерству правительственной администрации и внутренних дел, (в 2008 году переименовано в Министерство общественной администрации и безопасности), т.е. входит непосредственно в состав государственной администрации Республики Корея.

С приходом на смену либералу, Но Му Хену в 2008 году консерватора Ли Мен Бака в межкорейских отношениях произошел серьезный откат. Под предлогом развития Пхеньяном ракетно-ядерной программы Сеул прервал практически все связи с Севером по государственной линии, включая встречи министров, экономические переговоры, контакты по линии оборонных ведомств. Продолжалась лишь работа Кэсонского промышленного комплекса, и то с определенными сбоями.

Серьезному испытанию межкорейские отношения подверглись в 2010 г. В марте этого года в Желтом море по не вполне ясным причинам в ходе южнокорейско-американских военно-морских маневров затонул южнокорейский корвет «Чхонан», и почти половина его команды погибла, а тогдашний президент РК Ли Мен Бак возложил ответственность за произошедшее на КНДР. В ноябре 2010 г. отношения вновь обострились после того, как северокорейская артиллерия обстреляла южнокорейский остров в Желтом море на границе между странами.

Сменившая Ли Мён Бака на посту президента страны Пак Кын Хе в 2013-2015 г.г. выказала намерение навести мосты с Пхеньяном в рамках т.н. “Trustpolitik” – «политики доверия». Широкий международный интерес, в частности, вызвала ее инициатива по укреплению мира и сотрудничества в Северо-Восточной Азии, нацеленная на создание в регионе архитектуры многостороннего сотрудничества с участием КНДР, включая задачу урегулирования межкорейских вопросов и решения северокорейской ядерной проблемы.

Реализация этой инициативы была сорвана, однако, новым крупным обострением на границе двух Корей в августе 2015 г. когда в ответ на инцидент с подрывом двух