– Интересная легенда, не спорю. Но можно ли из-за неё принимать такое серьёзное решение? Взять и самим пойти к людям? Ты уверен?

– Послушай, Щавель, – вмешался Вереск. – Ты сам однажды сказал: никто не знает, есть ли на свете Пан. Так ведь и здесь то же самое. Правда ли это всё или просто легенда про Робина – неизвестно. Но сделать доброе дело и помочь другим всегда хорошо. Как ни крути, а Дождевик уж точно прав в одном: нельзя ничего не делать. Надо хотя бы попробовать.

– Да, конечно. Только… сомневаюсь, что спасти мир так уж просто.

Пока друзья говорили, Мох сглатывал слёзы.

– Я не хочу, чтобы вы куда-то исчезали! Я хочу, чтобы мы вместе жили в Зелёном Мире до конца времён, как и собирались!

– Так и будет, – решительно сказал Дождевик. – Именно так всё и будет. Вот увидите!

Остаток вечера вся компания провела, обсуждая идею Дождевика.

– А почему он всё время говорил «мы»? – спросил гость, одетый в костюм из фантиков. – Во-первых, мы домовые, а они из тайного народца. Никаких «нас» нет. А во-вторых, я и так уже приношу немалую пользу! Я же просто ходячее произведение искусства!

– Да пусть попробуют, если им так хочется, – сказал другой гость. – Но неужели они и правда думают, что люди могут измениться?

Но Чердак, весёлый домовой с причёской ёжиком, сказал, что идея просто отличная. Всем станет интересней жить, если делать важную работу – как тайный народец в былые времена.

Шпиль и Гудрон не очень-то верили в Пана да и в Робина Весельчака тоже. Но если бы подвернулась возможность – даже самая призрачная – подольше задержаться в Зелёном Мире, они не прочь были попробовать. Хоть в Улье, хоть на природе всегда найдётся немало красот, и двоим домовым не хотелось никуда уходить.

Мох сидел в постели, разглядывал гостей и думал о словах Дождевика. Учить людей, как сохранить мир, – большое дело. Не слишком ли большое для маленького путешественника, который, по правде говоря, хотел бы просто вернуться домой и мирно жить на доброй старой Ясеневой улице?

– Думаю, гости скоро разойдутся, – сказал где-то рядом голос Дождевика. – Потом нам нужно будет очень серьёзно поговорить, обсудить всё как следует. Но пока все ещё здесь – может, почитаешь нам свежую балладу?

Мох почувствовал, как сердце заколотилось в груди от волнения.

– Прямо сейчас? Незнакомой публике?

– Если не хочешь, конечно, не надо, – мягко сказал Дождевик.

Когда они втроём добрались до Шального Ручья, именно Мох рассказал Щавелю про их жизнь и приключения: ведь он умел подобрать слова так, чтобы все слушали с улыбкой. В конце концов, все трое друзей могли состряпать обед, но талант сказителя был лишь у одного из них. А что там голубь Роджер говорил про храбрость? Это когда боишься чего-то, но всё равно делаешь.

– С удовольствием почитаю, – сказал Мох.

И Дождевик снова постучал спичкой по трубе.

– Мой друг предложил мне прочесть балладу о событиях этого года. В ней двадцать один стих, – начал Мох, слегка запинаясь. – Но я решил, что так будет неправильно.

Повисла пауза. Шпиль и Гудрон переглянулись, надеясь, что с их гостем всё в порядке.

– Я хотел, чтобы в балладе рассказывалось про наши приключения. И она получилась очень интересная, даже героическая – знаете, вроде легенд, что сочиняли в старину. Но я там написал не всю правду. Например, я ничего не рассказал про то, как попался в зубы кошке. Мне было стыдно, и я боялся, что всё испорчу.

Но Дождевик заставил меня призадуматься. И я решил, что в балладе надо написать и про то, как нам было страшно, как мы делали глупости или злились друг на друга. И если я сумею как следует об этом рассказать, возможно, другие поймут, как опасны кошки. И тогда моя ошибка поможет кому-то спастись.

Гости дружно захлопали в ладоши. Мох поглядел вокруг – на приветливые, добрые лица. Среди них были давно знакомые и любимые, но много было и совсем новых. Слушатели кивали и улыбались, и никто не собирался ругать его за глупую ошибку. Щавель и Вереск громко его подбадривали, а Дождевик, кажется, утирал слёзы гордости с невидимого лица.

– Заранее благодарю почтенную публику, – сказал Мох, улыбаясь всем сразу. – Теперь в моей балладе двадцать два стиха, так что лучше начать поскорее…

Стоял погожий мартовский денёк,

И солнышко всё жарче припекало.

А мы найти решили ручеёк,

И тут берёт история начало…

Послесловие

Дорогой читатель, эта история – о тайном мире дикой природы, который живёт и дышит рядом с нами. Многие взрослые (да и дети тоже) почему-то всё время о нём забывают.

Если ты человек наблюдательный – вроде меня, – то наверняка заметишь на земле знаки и метки, оставленные нашими вольными собратьями: пустые, аккуратно выгрызенные скорлупки орехов, интересные норы и тропинки, следы в грязи или на снегу. По ним можно выяснить, кто делит с тобой сад, улицу, парк или детскую площадку, чем занимаются твои соседи, как живут, кто из них покрыт перьями, кто чешуёй, а кто шерстью, кто закован в прочный панцирь, а кто носит на голове колпачок от жёлудя. И как знать – может быть, в один прекрасный день они обратятся к тебе за помощью.

Но даже самые наблюдательные люди не всегда верят в существование тайного народца. Может, и ты из таких? Ничего удивительного: эти маленькие человечки очень ловко прячутся от наших глаз. Даже мне удалось увидеть их всего один раз, да и то случайно. К тому же тебе, наверное, читали всякие небылицы про эльфов, гоблинов, смешных гномов и летающих фей с прозрачными крылышками. Ну кто же поверит, что на земле живут такие существа? Конечно же, они бывают только в сказках.

Но тайный народец совсем другое дело. В нём нет ничего волшебного. Чтобы добыть себе пищу, эти маленькие человечки охотятся, ловят рыбу и собирают дары природы – точь-в-точь как дикие звери и птицы. Они живут в Зелёном Мире с начала времён (то есть гораздо дольше, чем мы, люди). Когда-то они встречались и у нас, на Британских островах, и в других частях света, но теперь их осталось куда меньше, чем прежде.

Когда их было много, а нас мало, встречи случались немножко чаще. В старину мы, люди, давали им названия – точно так же, как птицам, животным, насекомым, растениям и всему живому вокруг. Мы называли их эльфами и феями, гоблинами и гномами, лешими