– О боже, – простонал Тимур. – Она спрашивала у тебя об этом?

– Ага, – весело отозвалась Зоряна, – было забавно.

– Я рад, что развлек тебя, – Тимур скрестил руки на груди и отвернулся к окну.

– О, что я вижу? Оказывается, за личиной парня, который не признает чужих личных границ, имеется хрупкая душа?

Когда Тимур не ответил, Зоряна потянулась к нему и легонько потрепала по руке:

– Не обижайся. По-моему, это было мило.

– Я и не обижаюсь. Я в принципе непробиваемый, – Тимур повернулся к ней. – В отличие от тебя, Зорька.

Зоряна закатила глаза.

– За что ты так со мной? Я тебе теленок из совхоза?

И они оба рассмеялись.

– Да, извини. Мне было просто интересно, как еще можно сократить твое имя.

Вернулась официантка, поставила перед Зоряной огромный стакан с «Капучино Попкорн», а перед Тимуром – классический латте, и снова испарилась, одарив ранних посетителей улыбкой.

– Так каким ветром тебя занесло в контору моей тетки?

– Все очень просто и банально. Мне было плохо, и я позвонила по первому же попавшемуся номеру телефона доверия. Это оказалась «Помощь рядом». И потом я поняла, что тоже хочу помогать людям в сложных ситуациях.

– А ты сама? – карие глаза Тимура буравили ее. – Ты сама-то излечилась?

Зоряна сглотнула – слишком был проницателен этот взгляд. Иногда она поражалась тому, насколько глубоко мог мыслить ее новый друг. Вся его внешность противоречила этому. Зоряна в который раз посмотрела на его левое ухо, исколотое сережками. Однажды она видела выглядывающую из-под рукава футболки татуировку на правом плече. Каждый раз ей приходилось себе напоминать, что он довольно сильно младше ее, ему еще нет и двадцати четырех. Однажды Зоряна пошутила, что не против дружить с ним, потому что всегда мечтала о младшем братике, а ей родили сестренку, которая оказалась намного умнее и мудрее ее самой. За что ей нравился Тимур, так это за здоровую самокритичность. Он вовсе не обиделся, наоборот отшутился в ответ, что мечтал о старшем брате, но судьба подсунула ему Зоряну, наверно, в наказание за какие-нибудь грехи.

– Я в порядке. Правда.

– Но я все еще не могу называть тебя словом на букву «П»?

– Нет, не можешь, – покачала головой Зоряна. И, спохватившись, что разговор зашел не туда, куда она хотела, перевела тему: – Мы сейчас не обо мне. А о тебе и тете Маше. Можно я буду при тебе так ее называть?

– Да не вопрос, – милостиво разрешил Тимур, быстро стащив попкорину из ее стакана. – Что ты хочешь знать?

– Что за вопрос? Конечно, все!

Тимур вздохнул, улыбнувшись, и начал свой рассказ. Мария Никифоровна – родная сестра его отца. Он погиб, когда Тиме было десять. А мама умерла спустя буквально пару месяцев после. Мальчик остался круглой сиротой, и его приютила тетя Маша, перевезя из дальнего замкадья в Москву. Она фактически стала его второй мамой, заботясь из последних сил о единственном племяннике, так похожем на ее брата. Такие же курчавые темные волосы и карие глаза. Тимур пережил разные периоды. Тоски и боли по родителям, подросткового бунтарства. Даже злился на Марию Никифоровну, чуть ли обвиняя ее в произошедшем, хотя потом, то есть уже сейчас, стыдился тех брошенных несправедливых слов. «Ты мне не мать!» и «Если бы был жив папа, то он бы…» – не самые приятные для ушей тети Маши выкрики. Но, как женщина мудрая и опытная, она стоически пережила и это. Даже позволила Тимуру выучиться на инженерную должность, выбранную из чистого упрямства. Потом он год мыкался туда-сюда, называя это «поиском себя», хотя по факту он просто много спал, ел и гулял, читал запоями и такими же запоями мог смотреть сериалы. Тетя Маша терпеливо ждала, когда в голове у Тимура все устаканится. И это наконец-то случилось. Он проходил те же курсы, что и Зоряна, чтобы потом получить диплом и работать по профессии, которую прочила ему Мария Никифоровна еще со школы.

– Вот и вся история, Ян, – закончил Тимур и сделал еще один глоток из своей чашки.

Пока он говорил, Зоряна смотрела на него во все глаза, почти не отрывая губ от соломинки, торчавшей над шапочкой из пены из попкорна. Какая судьба! Потерять родителей, уехать из родного города и сменить кардинально профессию – для Зоряны Тимур вдруг стал чуть ли не участником шоу по телевизору, которого она по чистой случайности встретила на улице.

– Ну не смотри так на меня. Я все тот же Тимур, немного придурковатый и любящий лезть за чужие границы парень.

– Я просто немного… мне надо переварить. И у меня туча вопросов, но я не хочу сейчас ничего спрашивать. Можно мы просто помолчим? – она осознавала, что смотрит на Тимура с сочувствием, которое больше походило на жалость. Наверно, это не то, что он хотел бы получить, но она ничего не могла с собой поделать. Она правда волновалась за него. Успела привязаться к нему за прошедшие два месяца.

Они еще какое-то время посидели за столиком, поговорив на отвлеченные темы вроде учебы, а потом разъехались по своим делам, чтобы встретиться вечером на курсах. Зоряна после рассказа Тимура окончательно записала его себе в младшие братья, и в стенах института они были неразлучны.

Никлас

– Элоф, дружище! Как ты?

Никлас мчал вдоль побережья после тяжелого рабочего дня. Последний месяц выдался очень сложным – он до посинения спорил с отцом по поводу его решения насчет филиала в России.

Но Петтер был непреклонен, он хотел закрыть отделение в Москве. В идеале – продать, разумеется. Поскольку он сам не занимался фирмой в России уже очень давно – собственно, с тех пор как уехал в Швецию, – то не испытывал к нему почти никаких чувств, кроме легкой ностальгии. Но серьезно: сколько можно мотаться туда-сюда? Никлас ему намного полезнее здесь и сейчас. У Петтера никогда не было наполеоновских планов. Его вполне устраивало положение владельца мелкого бизнеса, который приносил достаточный доход для комфортной жизни в собственном доме, смену машин на более новые каждые лет пять, походы в театры и на выставки, поездки дважды в год в теплые края к морю. И ему не нужны были проблемы, которые непременно возникли бы, реши он расширяться. Опять же конкурентов они изучили вдоль и поперек, а тут пришлось бы заново отстаивать права и бороться за место под солнцем.

Никлас же не мог этого понять. Он знал лично людей, который работали в Москве. Он видел их почти каждый месяц, работал с ними бок о бок, он водил их в ближайший бар отмечать Новый год. Филиал был местом его силы. В своей мастерской он мог отдохнуть, отпустить мысли на волю. Он не хотел закрывать Wood Art. Он жил, функционировал бесперебойно. И единственная причина, почему Никлас не расширял дело в России, – это его отец. Петтер хотел, чтобы Никлас все больше времени проводил в Швеции, разбираясь с большинством административных дел. У младшего Берга никак не получалось объяснить, что не лежит у него к этому душа. Когда Никлас настаивал на том, чтобы ему работать в цехе, Петтер злился, и все заканчивалось ссорой. Проходило какое-то время, все успокаивались, а потом повторялось вновь.

Ситуация