с самого начала. Но в нынешних обстоятельствах самого присутствия Джоны рядом хватило бы. А он сумел ее удивить – да и порадовать, что уж скрывать. Именно он следил, чтобы охрана не давила на нее слишком сильно, расспрашивая о происшествии. Он назначил ей лечение и вовремя приносил лекарства. Он устроил Обри Тейт такой разнос, что теперь эта змея лично ухаживала за Олей и не позволяла себе ни лишнего слова, ни презрительного взгляда. Когда же Оля захотела вернуться в свою комнату, он без вопросов помог ей перебраться обратно.

И все было бы идеально, если бы не один небольшой факт: Джона ей не верил. Не во всем, естественно, а лишь в том, что касалось причины ее падения. Он отказывался даже рассматривать вариант, при котором ее столкнули. Когда же Оля пыталась что-то ему доказать, ей тут же объясняли, что она просто маленькая милая глупышка, которая запуталась, потому что сильно ударилась головой о ступеньки.

Звание маленькой милой глупышки ей не льстило. Да, Оля не видела того, кто ее толкнул и плохо помнила сам момент нападения. Но, несмотря на всю уверенность Джоны, в себе она не сомневалась. Дело не в неудачном движении, там было что-то еще!

Как ни странно, Энлэй, со всей его язвительностью и мрачностью, вроде как был на ее стороне. По крайней мере, он не доказывал ей, что она все придумала. Но и рядом он не появлялся – как ушел из ее палаты, так и пропал… Наверно, просто махнул на эту историю рукой.

Вот и получилось так, что разбираться со всем ей пришлось самой. Это было не так просто: голова у нее действительно кружилась; если не пить лекарства, боль в руке то и дело становилась невыносимой. Поэтому Оле приходилось принимать сильнодействующие препараты, а они детективному мышлению не способствовали. В какой-то момент она просто сдалась и выделила себе день на отдых. Это было не так сложно: желающих навестить ее хватало.

Джона забегал при любом удобном случае. Иногда раны осматривал он, иногда – старшая медсестра. Чарли Конрада не было даже на этаже, и это Олю только радовало.

Заходила Наташа Юшина. Увидела цветы, пришла в неописуемый восторг, устроила с ними целую фотосессию. Она по-прежнему вела несколько аккаунтов в соцсетях – к своей новой жизни девушка приспособилась отлично.

Заглянула и Клементина Суаве. Она принесла с собой яркие фломастеры и за полтора часа разукрасила гипс на левой руке Оли непередаваемо красивым узором, который каким-то образом сочетал в себе мексиканские и скандинавские мотивы.

– Я и не знала, что ты так хорошо рисуешь! – восхитилась Оля.

– За последние годы я научилась многому такому, что можно делать в четырех стенах.

Они говорили о разном – совсем как подруги, сделавшие паузу в городской суете. При этом в словах и жестах Клементины то и дело мелькала странная многозначительность, которую Оля не могла истолковать. Как будто в воздухе висела тайна, не страшная, а, скорее, пикантная. Они не обсуждали ее, давая ей возможность развиться, но лишь затем, чтобы вернуться к ней позже.

Так обычно говорят о зарождающемся романе. Пожалуй, Клементина намекала на отношения с хирургом… с кем же еще? Но если так, она сильно опередила события.

В какой-то момент Оля решила, что Энлэй у нее вообще не появится. Он проявил должное вежливое внимание в больничной палате и теперь дождется, когда его подопечная поправится и вернется к работе. А он все-таки пришел – ближе к вечеру, когда остальные гости разошлись.

– Ты знакома с Максом Данлэпом? – с ходу поинтересовался Энлэй, даже не пытаясь объяснить свой внезапный визит.

– И тебе привет. Кто это?

– Судя по ответу, нет. Это один из пациентов.

– Я мало с кем из пациентов пересечься успела, – пожала плечами Оля. – А этого имени, кажется, даже в предоставленном мне списке не было.

– Да, он не нуждается в переводчике.

– Так с чего бы мне быть знакомой с ним?

– Высока вероятность, что это он столкнул тебя с лестницы.

Такого Оля точно не ожидала. Она прикидывала, кто мог на нее напасть, и вариантов подбиралось всего два. Первый – Чарли Конрад, который обиделся на нее непонятно за что, да и в целом жуткий. Второй – кто-нибудь из персонала, подкупленный зловещими фармацевтами, которые убили Дерека и были совсем не заинтересованы в расследовании его смерти.

Никого из пациентов она не подозревала – тем более того, которого в глаза не видела!

– Зачем ему это? – только и спросила Оля.

– Макс – наркоман с серьезными психическими проблемами. Он мог поддаться внезапному приступу агрессии.

– Или его подговорил тот, кто убил Дерека! За наркотики!

– А ты умеешь настаивать на своем, – вздохнул Энлэй. – Как бы то ни было, я бы хотел, чтобы ты поговорила с Максом.

– Что?.. Нет!

Даже если этот Макс не нападал на нее, встреча с агрессивным психом Олю совсем не прельщала. Однако Энлэй и глазом не моргнул:

– А придется.

– Какой смысл? Даже если он напал на меня, он все равно не скажет правду!

– Да, потому что ты его о правде и не спросишь. Каким бы ни был Макс, он все равно остается пациентом. Вести себя с ним нужно очень осторожно. Я бы хотел, чтобы ты просто пересеклась с ним, якобы случайно познакомилась. Мне нужно увидеть, как он на тебя отреагирует.

– Опять же, свое истинное отношение он скроет!

– Очень вряд ли, – покачал головой Энлэй. – Актерского мастерства не хватит. Данлэп действительно очень специфическая личность. Отчасти маргинальная.

– Если так, не слишком ли опасно его провоцировать?

– Не опасней, чем оставлять его за спиной, не зная, на что он способен.

Тут Энлэй, конечно, был прав. Лучше сделать все сейчас, пока он рядом и ее подстраховывает. Оля не отказалась бы видеть рядом с собой и Джону, но он пока оставался на дежурстве, пришлось отправиться вдвоем.

Найти Макса оказалось несложно, для этого даже не пришлось идти к его палате. Как и Клементина, он свободно перемещался по клинике – он себя отлично чувствовал.

Некоторые пациенты стеснялись своей внешности, они прятались под низко натянутыми капюшонами и медицинскими масками. Макс ничего не стеснялся, он ходил по общим комнатам и коридорам с гордо поднятой головой, он, кажется, даже хотел, чтобы на него смотрели.

Он выглядел не травмированным, а каким-то… инопланетным. Даже за недолгий срок пребывания в этой клинике Оля насмотрелась на разные варианты внешности, но такого она еще не видела. Лицо Макса напоминало лоскутное одеяло, причем такое, на которое нашили слишком много ткани. Помимо шрамов,