– Никакой. Думаю, те, кто жаловался на него, говорили правду.

– Если он действительно причинял им боль, почему они не добились для него наказания?

– Потому что боль бывает разной. Судя по тому, что я обнаружил, Конрад проводил по большей части уходовые процедуры, гигиенические в том числе. Боль была связана с доступом к половым органам, пожилые люди в этом плане не менее уязвимы, чем дети. Им кажется, что им никто не поверит, они боятся насмешек и потери достоинства. Это первое. Второе – им еще предстояло с ним взаимодействовать. Если бы его не наказали и не отстранили немедленно, он сумел бы отомстить. Вполне вероятно, что минимум один раз он это сделал.

Оле хотелось сказать, что такого просто не может быть, но она прикусила язык. Она заставила себя вспомнить, как Чарли смотрел на нее, что она чувствовала в этот момент… Она допускала, что он мог сотворить нечто подобное и получить от этого удовольствие.

А еще она считала, что Энлэй все сказал верно. Если бы те старики попробовали жаловаться, им бы не поверили. Либо завуалированно сослались бы на маразм, либо открыто посмеялись бы. Дедушка, к вам кто-то приставал? Да это же просто введение катетера, оно всегда так делается!

Чарли получил доступ к беспомощным людям и проводил процедуры, которые предполагают не только унижение, но и очень серьезную боль – даже с медицинской точки зрения. Что же до мотива, то, вполне возможно, он получал от этого извращенное удовольствие. Такой мотив загубил много жизней.

– Ну а Обри что же? – спросила Оля. – Она не верит, что он такой?

– Возможно, не верит, думает, что на него наговаривают. Она действительно любит его. Возможно, она как раз знает, что эти жалобы – правда…

– Знает?! Прости, не хотела тебя перебивать – но этого быть не может! С чего бы ей рисковать карьерой, поручившись за маньяка?

– Из-за любви, – равнодушно пояснил Энлэй. – Честно тебе скажу, я в любовь как явление не особо верю. Но я заметил, что все нелогичные поступки и слабости люди с легкостью оправдывают любовью. Если Обри замечала за племянником такие наклонности, она могла намеренно перевести его поближе к себе, чтобы попытаться спасти.

– Но ведь здесь тоже беспомощные пациенты! Разве они не в опасности?

– Как видишь, за месяцы работы Чарли никто на него не жаловался. Но нужно понимать, что здесь камер куда больше, чем в доме престарелых.

– Ага, только они периодически отключаются…

– И пациенты здесь получают намного больше внимания, чем покинутые старики. А может, Обри действительно взялась за племянника всерьез и следит за ним – этого мы не знаем. Зато можно допустить кое-что другое: нереализованные желания накапливаются. Если для него это было не мимолетной слабостью, а главным источником наслаждения, он рано или поздно сорвется.

Оля перевела взгляд на свою загипсованную руку:

– Или уже сорвался… Слушай, ты меня извини, но не больница, а дурдом какой-то! Тут маньяк, тут наркоман…

– Передо мной можешь не извиняться, не я это заведение основал. Но могу тебе сказать, что людей с темными тайнами вокруг гораздо больше, чем кажется. Просто обычно ты к ним не присматриваешься.

– У тебя, значит, тоже есть темные тайны? – прищурилась Оля.

– Мои все на виду.

– Да? А мне тут одна птичка начирикала, что ты русских не любишь!

Это задумывалось как шутка, однако Энлэй, только-только позволивший себе расслабиться, мгновенно насторожился. Ответил он громче, чем следовало бы:

– Кто тебе такое сказал?

– Да никто… Это не важно, можем не обсуждать, если не хочешь.

Оле не слишком нравились такие капризы, когда общение с кем-то напоминает прогулку по минному полю, лучше такой разговор не продолжать. Если, конечно, ты не застряла в затерянной в лесу больнице, где хватает людей, которым ты не нравишься.

– Мне лучше уйти, – заявил Энлэй. – Остальное обсудим завтра.

– Останься.

– Зачем?

– Потому что мне страшно! – развела руками Оля. – Я думала, на меня один псих охотится. Ты пришел, рассказал, что психа два, – и тут же решил откланяться, серьезно?

– Нет гарантий, что хотя бы один из них действительно на тебя охотится.

Она снова подняла вверх загипсованную руку, которая теперь, когда отпускали лекарства, пульсировала тупой болью.

– Мне, знаешь ли, и намека хватило! Что тут может стать гарантией? Моя тушка, разбросанная фрагментами по лесу? Просто останься, и все – разве это так сложно?

Он несколько секунд смотрел на нее молча, так, что Ольга почти пожалела о своей просьбе. Но потом Энлэй улыбнулся, а она выдохнула с облегчением.

– Нет, мне не сложно. Я все равно собирался поработать, можешь пока отдохнуть.

Она не собиралась спать, пока он торчит в ее комнате за компьютером. Оля была уверена, что у нее просто не получился: куратор все еще настораживал ее, да ей вроде как и не хотелось спать. Она даже не расстилала постель, просто прилегла на покрывало – и мгновенно отключилась.

Ну а пробуждение оказалось не из приятных. Энлэй ничего плохого не сделал, он честно остался рядом с ней до утра. Но не все зависело от него, и вскоре после рассвета Олю разбудил грохот. В дверь барабанили, причем явно не один человек, и в коридоре стало непривычно шумно.

Энлэй по-прежнему был здесь; он поднялся с кресла, напряженный до предела, но открывать дверь не спешил. Оля спросонья никак не могла понять, что происходит, ей только и оставалось, что беспомощно посмотреть на куратора:

– А что вообще происходит?..

– Деталей я пока не знаю, – со своим фирменным спокойствием ответил он. – Но этой ночью, похоже, снова кого-то убили…

Глава 11

Эмми Рурк

Мертвое тело все еще лежало на кровати – совсем как при жизни пациента, только теперь в окружении частично засохших потеков крови. Джона понимал, что сейчас должен ощущать сочувствие. Ведь погиб, по сути, человек, который не мог себя защитить… Возможно, он спал ночью. А может, проснулся, однако от этого стало бы только хуже. Потому что он не сумел бы ни крикнуть, ни сопротивляться. Ему только и оставалось бы, что беспомощно наблюдать за приближением собственной гибели.

Джона помнил об этом, но чувствовал лишь раздражение. Причин для такого хватало. Все эти несчастья грозили клинике закрытием, которое неизбежно привело бы к срыву всех экспериментов, которые вел хирург. Он так далеко зашел, а из-за скандала это вмиг потеряло бы ценность!

Да и то, что он узнал об Ольге, радости не добавляло. Обри Тейт мстительно сообщила ему,