однозначно. Во-первых, моя главная задача — отстоять землю отца, чтобы затем спокойно жить на ней. Во-вторых, подтвердить баронский титул. Хочешь-не хочешь, а остальным аристократом с ним придётся считаться, а значит, меня оставят в покое, и я смогу совершенно спокойно предаваться блуду и пьянству. Шучу!

Предпочитаю рыбалку и охоту. И веселее, и для здоровья полезнее. И как-то не вяжутся жёны и прочие обязательства с таким образом жизни. Но опять же, сердцу не прикажешь… Отец вон вообще на огрше жениться пытался, но ему не дали, так они всё равно жили вместе, как муж и жена. Значит, было в этом что-то… В общем, патовая ситуация. Агнес мне вроде как нравилась, девчонка она заводная, хоть и со своими приколами. В общем, обижать её не хочется, но вот оставались другие вопросы. Скажем так, её рост меня не отталкивал, я боялся последствий несовпадения наших… темпераментов.

Я отложил учебник по алхимии в сторону, надеясь, что хоть толика знаний осела в голове, несмотря на чтение вполглаза. Спать по-прежнему не хотелось, и я пошёл прогуляться.

Я как-то не задумывался о том, насколько огромна Пятигорская академия. В высоту не меньше десяти этажей, не считая подземных. И это только два крыла, которые и, правда, как крылья расходились по бокам от основного корпуса, который был выше ещё на несколько этажей. На самой вершине находился кабинет директора. А я сейчас был в правом крыле здания. Поднялся с подземных этажей и бродил по пустым коридорам в надежде, что найду сон.

В пустых коридорах, залитых лунным светом, было какое-то очарование. Никто не бегал, не мельтешил и не выяснял отношения между родами. Время будто застыло. Только тишина, ветер в форточке и чьи-то сладкие стоны.

Стоп! Что? Какие ещё стоны? Я пригляделся и увидел приоткрытую дверь, из которой на плитку пола падала полоска света. Это была дверь в кабинет биологии, и со стонами я погорячился, потому что потом раздалась ругань. Я подошёл и заглянул внутрь.

Лариса Викторовна стояла нагнувшись, отчего её попка приобрела наилучший ракурс. Два крепких и мощных ореха натянули юбку так, что шов грозил вот-вот разойтись. Учительница по биологии упиралась руками в шкаф, отодвинутый от стены, и пыталась его поставить на место.

Я почувствовал, как в жилах кровь просто закипает, и тихонько постучал в дверной косяк. Лариса резко выпрямилась и обернулась. Её тёмно-каштановые волосы водопадом опускались ниже плеч, а блузка была расстёгнута сильнее обычного. Я смог рассмотреть краешек красного кружевного белья, которое с трудом удерживало налитую грудь.

— А, Дубов, — она поправила очки и строго посмотрела на меня. Хотя её красные щёки выдали её смущение. Всё-таки она понимала, в какой момент и в какой позе я её застал. — Что ты здесь делаешь?

— Не спится. Нужна мужская рука?

— Ты на что это намекаешь? — возмутилась Лариса. Но глаза при этом отвела.

На что я намекаю, на что я намекаю… На шкаф!

— На него, — я кивнул головой в сторону упрямой мебели.

— А, ты об этом. Да, пожалуй, не помешает. Кто-то из учеников отодвинул, а я не могу задвинуть обратно.

Лариса Викторовна отошла в сторону и села на учительскую парту, закинув ногу на ногу. Из-под короткой юбки показались краешек чёрных чулков и красная резинка подвязки. Я с трудом отвёл взгляд и прошёл мимо неё. Одной рукой взялся за шкаф и поставил его на место. Внутри звякнули какие-то колбочки.

— Спасибо, Дубов, — сказала она и снова оценивающе оглядела с ног до головы. — Ты выдающийся индивидуум. Наполовину человек, наполовину огр, верно?

Я сел на другую парту, чтобы быть напротив Ларисы. Похоже, прогонять меня она не спешила.

— Верно.

— Чтобы такой мощный организм исправно функционировал, ему нужно много энергии и много сна. Не меньше восьми часов. Отчего же тебе не спится?

— Фельдшер дал какое-то зелье, чтобы залечить мои раны после… не важно чего. Я проспал целые сутки, так что сейчас сна ни в одном глазу.

— Ах, зелье, — хищно улыбнулась Лариса. Она поправила очки, и они блеснули, отразив свет ламп. — Горькое?

— Ужасно.

— Скорее всего это зелье, сделанное из магнолии стоячей, красноцвета лучистого и… кажется, корня женьшеня.

— Не знаю.

Лариса Викторовна медленным движением расцепила скрещенные ноги, ту, что была сверху, опустила, а ту, что была снизу, положила на первую. Юбка от этого движения ещё немного задралась.

— Это зелье известно своим побочным эффектом. Ты его чувствуешь?

— Если вы о чрезмерной жизненной энергии, то да.

Учительница позволила себе смешок.

— Знаешь, в древности существовал такой учёный, Мендель. Он сформулировал законы, которые объясняли принципы передачи наследственных признаков от родительских организмов к их потомкам. Рецессивные и доминантные гены, их проявление и всё такое…

— Помню что-то из школьной программы.

Я уже понял, к чему клонит Лариса Викторовна, но ей, похоже, нравилось быть эдакой акулой, которая наворачивает круги вокруг жертвы. Что ж, я совсем не прочь и никуда не спешу. Впереди вся ночь, и если ей хочется поиграть, пускай.

— Полукровки в нашем мире не редкость, хоть и не поощряется, но от реальности не убежишь. Эволюцией так заложено, что дети в таких случаях получают от обоих сторон самые лучшие гены. Зачастую они сильны и красивы. Мне любопытно, Дубов, кого в тебе больше, огра или человека?

— И как же это выяснить?

Лариса сняла очки и взглянула на меня из-под пышной чёлки, закусив пухлую губку жемчужными зубками. Она слезла с парты так, что её юбка ещё выше задралась, и я смог увидеть краешек красной ткани, прошла мимо меня, задев бедром и обдав запахом духов и прошедшего дня. Сумасшедший аромат. Она подошла к двери, виляя бёдрами так, что у меня свело ноги, закрыла её и щёлкнула замком. Обернулась и провела рукой по вороту блузки, чуть оттягивая его в сторону.

— Есть один способ… — промурлыкала она.

Глава 13

Против такого напора устоять было невозможно. Да я и не особо пытался. Врачи говорят, что держать всё в себе вредно, особенно для мужчин. А я мужчина или кто? По крайней мере, Лариса Викторовна теперь знала точный ответ.

Сперва она испугалась моих размеров, но потом в ней зажёгся научный интерес. А я был только за. Её кожа оказалась гладкой и шёлковой, а формы чарующими и сводящими с ума.