Грудь для такого размера оказалась на удивление упругой и стоячей, розовые соски бодро торчали, отзываясь на каждое моё прикосновение. Задницей Ларисы я тоже насладился сполна. Мягкая и сочная, что даже из рук выпускать не хотелось.

Одного раза мне не хватило. Двух тоже. Чёртово зелье превратило меня в ненасытного маньяка, что полностью устраивало Ларису. Учительница радовалась вплоть до того момента, когда я захотел в третий раз. Её лицо раскраснелось, причёска растрепалась, а бельё было раскидано по всему кабинету. Красивое, кстати, даже жаль было снимать.

— Дубов, ты с ума сошёл? Я, конечно, понимаю, молодой организм и всё такое, но мы тут уже три часа. Мне ещё к занятиям нужно подготовиться.

Я пожал плечами и сказал:

— Можно убить двух зайцев.

Позволил ей взять учебные материалы, потом развернул, нагнул, чтобы её лицо было над столом, и продолжил своё дело. Спустя ещё некоторое весьма продолжительное время — третий раз всё-таки, — я сделался усталым, но весьма довольным. А Лариса слегка охрипла. Её голое тело блестело от пота, а грудь часто вздымалась.

— Почему я? — спросил из чистого любопытства.

— Ты производишь впечатление бывалого человека, а путаться с детишками аристократов, — говорила Лариса с сексуальной хрипотцой, — которые только вынули мамкину сиську изо рта, скучно и чревато проблемами. В учителя академии неохотно берут аристократов. Закон защищает такие рода, но сам понимаешь… Какой-нибудь ученик обидится, что предмет вожделения отверг его, начнёт мстить, но не учителю, а его или её роду. Академии не нужны лишние разбирательства, вот и отдают предпочтение безродным, но способным простолюдинам вроде меня. А представляешь, какие будут проблемы у меня, если вдруг сын какого-нибудь князя влюбится в простолюдинку и захочет жениться на ней? Хорошо, если просто уволят. А могут избавиться и более радикальными методами. А я, между прочим, взрослая женщина, и у меня есть потребности. И научный интерес, который на сегодня сполна удовлетворён.

Пальчиком она игралась с кудряшками на моей груди, а я поглаживал её спину и попку. Да, позаниматься делами учебными ей так и не удалось. Не смогла не участвовать в процессе. Вообще, я был удивлён, что она выдержала этот марафон. Выходит, проблема потребностей, о которой она упомянула, стояла в полной рост уже достаточно долго.

В окне я увидел кусочек светлеющего неба и понял, что мне пора. Я помог Ларисе собрать одежду, оделся сам и вернулся в свою комнату, пообещав напоследок заглядывать на дополнительные занятия. В общаге успел урвать пару часов сна и проснулся бодрым, как никогда. Зелье всё ещё действовало, но большая часть побочного эффекта снялась этой ночью. Я принял душ и отправился на станцию, с которой отходил поезд до Пятигорска. На ту самую, что была выдолблена прямо в горе. Хотя, скорее всего, для неё использовалась большая пещера природного происхождения.

Паровоз пыхтел, выпуская клубы пара под каменный свод. Там они оседали капельками влаги и изредка капали обратно, стуча по крыше вагонов. Серый свет дня проникал сюда через вход в пещеру, который был достаточно огромным. По сути, пещера от входа постепенно сужалась и смыкалась где-то в глубине горы, где находился отстойник для паровозов академии. В вагоны постепенно втягивались гусеницы очередей из учеников и некоторых преподавателей. Проезд для всех был бесплатным. Поезд ходил один раз в день: утром туда и вечером обратно. В целом, ночь я планировал провести в городе. Ночной Пятигорск мог стать кладезем возможностей заработать. В хорошем смысле. Грабежами не занимаюсь принципиально, а вот помочь их избежать за небольшую мзду всегда готов.

В конце концов, я зашёл в один из вагонов и занял свободное купе. Но не успел я присеть, как внутрь ворвалась княжна Онежская и повисла у меня на шее.

— Коля! — кричала она, махая ножками в шерстяных гетрах. — Я ночью так замёрзла… где ты был?

— Занимался биологией. А ты, княжна, опять ломилась ко мне в комнату?

— Ага, — хихикнула она. — Если честно, хотела извиниться, что сбежала тогда.

Она сидела у меня на коленях, положив голову мне на грудь.

— Я… испугалась, когда ты… он… вы проснулись. Не думала, что бывают такие. Боялась, ты захочешь со мной… — Василиса понурила голову и тыкала указательным пальцем в другой указательный палец.

— Я бы никогда…

— Знаю. Говорю же, испугалась просто.

Княжна улыбнулась мне и снова положила голову на грудь. Похоже, мне удалось успокоить её страхи.

— К тому же, — сказал я, — твой отец, Светлейший Якутский, не одобрил бы связь его дочери с каким-то Дубовым.

— Ты не какой-то… Ты хороший и тёплый. И сердце у тебя доброе. Кстати, я написала папе о тебе.

— Что? — чуть не вскочил я со своего места.

— Что? — чуть не выскочила обратно вошедшая Тамара Петровна.

А мелкая голубая язва только расхохоталась, опять махая ножками.

— Правда-правда! Я всё ему… апчхи! Рассказала. Написала, что у Дубова большой…

— Нет-нет-нет, — залепетал я.

— Княжна, да вы с ума сошли! — побледнела нянька.

— Потенциал! — закончила Вася и снова расхохоталась. — Видели бы вы свои лица!

Общение с княжной Онежской — это ходьба по лезвию ножа. Не только из-за её отца, но и из-за её шуточек! Так и инфаркт схлопотать можно. Чего я точно не хотел, так это начинать знакомство с её отцом с обсуждения размеров наших достоинств. Так себе перспективы.

Вагон дёрнулся, и поезд начал набирать ход. Мы постепенно выехали из пещеры, и в окно стал литься солнечный свет, придавая обивке сидений изумрудный оттенок. Тамара Петровна чертыхнулась и села напротив нас, а Василиса то и дело снова смеялась, смотря то на моё лицо, то на няньку. Снаружи открывался прекрасный вид. Дорога петляла по горной гряде, приближаясь к Пятигорску. Красота снежных вершин и зелёных долин просто одуряла.

В Ярославской губернии таких видов не найдёшь, максимум взглянешь на холмы и зелёные ковры лесов, если заберёшься на шпиль городской управы. Я так сделал однажды. Правда, когда слез, меня уже ждал Никита Сергеевич, чтобы проводить до камеры для ночёвки. Всё равно я ни о чём не пожалел потом.

Вдруг дверь купе снова распахнулась, и внутрь заглянула зелёная, как свежая трава, Агнес. На шее у неё опять болтались её лётные очки.

— Вот вы где! — воскликнула она и ввалилась в купе. — Прохладненько тут у вас.

Гоблинша поёжилась. Я