тело предает меня. Мои ноги инстинктивно обхватывают его талию, мои руки сжимают его плечи, когда он укладывает меня на мягкий матрас.

Шелк простыней прохладен на моей разгоряченной коже, и его запах теперь повсюду, наполняя мои чувства, затуманивая мои мысли. Он нависает надо мной, его взгляд темный и непроницаемый, когда он овладевает мной.

— Я ждал этого четыре года, — говорит он, его голос грубый, почти собственнический. Его рука скользит по моему боку, шелк нижнего белья едва ли является барьером между его прикосновением и моей кожей.

Я не могу говорить, не могу думать. Все, что я могу делать, это чувствовать — его вес надо мной, тепло его дыхания на моей коже, то, как его прикосновения разжигают огонь, который я не могу контролировать.

— Скажи это, — требует он, его губы касаются моего уха. — Скажи, что ты моя.

Мое сердце колотится, когда я встречаю его взгляд, интенсивность в его глазах не оставляет места для побега. Я должна сопротивляться, я должна бороться, но вместо этого я шепчу слова, которые он хочет услышать.

— Я твоя.

Его губы снова врезаются в мои, и на этот раз я не сдерживаюсь. Я целую его со всей силой, сдаваясь буре, которая слишком долго нарастала между нами.

Я чувствую, как его пальцы впиваются в мои бедра, его прикосновение достаточно твердое, чтобы оставить след. Я задыхаюсь у его рта, смесь боли и удовольствия накатывает на меня, когда его рука скользит по изгибу моего бедра, притягивая меня ближе под себя.

— Ты моя, — рычит он, его голос низкий и собственнический, как будто одни эти слова могут заклеймить меня. Его зубы царапают чувствительную кожу моей шеи, и я выгибаюсь ему навстречу вопреки себе.

Я чувствую, как его член напрягается в штанах, соблазнительно вне досягаемости. Несмотря на то, что я была в Монтане, я прекрасно его помню — толстый и длинный, лучший из всех, что у меня были.

Этого достаточно, чтобы заставить меня стонать.

Он отстраняется ровно настолько, чтобы встретиться со мной взглядом, его глаза ищут мои. — Повтори это, — требует он, его пальцы скользят по моей руке, прежде чем схватить мое запястье. Его большой палец касается нежной кожи там, и я знаю, что он чувствует мой учащенный пульс. — Скажи, что ты моя. Я не буду трахать тебя, пока ты не скажешь это снова.

Мои губы раздвигаются, вызов бурлит, несмотря на огонь, ревущий в моих венах. — Ты говоришь так, будто хочешь владеть мной.

Его ухмылка слабая, опасная, как будто он находит мое сопротивление забавным. — Уверена? — бормочет он, его рука скользит мне по затылку, удерживая меня на месте. — Тогда почему ты позволяешь мне это делать?

— Серж, трахни меня уже…

— Нет. Нет, если только ты не сделаешь то, что я говорю.

Я фыркаю, отчаянно царапая его. — Я твоя! Я твоя.

— Хорошая девочка.

Прежде чем я успеваю ответить, его губы оказываются на моей ключице, его зубы царапают нежную кожу. Я тихо вскрикиваю, мои руки сжимают его плечи, когда его прикосновение становится грубее. Он кусает, недостаточно, чтобы разорвать кожу, но достаточно, чтобы послать резкий толчок сквозь меня.

Он спускает штаны и входит в меня, я так сильно промокла, что его член легко скользит внутрь, заполняя меня до краев. Серж толкается, и я задыхаюсь, голова кружится, когда горячее возбуждение охватывает меня.

Я чувствую, как синяки уже формируются, когда он вбивается в меня, его руки сжимают меня болезненно крепко. Жар и жжение его рта оставляют следы доказательств на моей коже. Мое дыхание становится поверхностным, когда он опускается ниже, его руки крепко сжимают мою талию. Его пальцы впиваются, удерживая меня на месте, и я знаю, что там тоже останутся следы.

— Эти синяки, — говорит он мне в кожу, синхронизируясь с каждым восхитительным толчком, — они мои. Они отмечают тебя как мою. Никто больше не будет прикасаться к тебе так.

Мой живот скручивается от его слов, смесь гнева и желания, которые я не могу распутать. — Ты думаешь, что синяки делают меня твоей? — резко отвечаю я, но смысл теряется, когда я выгибаю спину, отчаянно желая почувствовать, как он растягивает меня.

— Они — напоминание, — говорит он, поднимая голову, чтобы встретиться со мной взглядом. Его глаза темные, непоколебимые. — Напоминание о том, что ты не свободна, Кьяра. Больше нет.

Его слова должны ужаснуть меня, должны разжечь ярость, за которую я цеплялась. Вместо этого они приводят меня к краю с бездыханным вздохом. Я стону у его губ, зажмурив глаза, пока мой мир белеет от удовольствия.

Серж тоже кончает, проливая горячее семя, пока мои стенки сжимаются вокруг его члена. Он хрюкает — это могло быть даже моим именем — и его руки словно тиски на мне.

Мы кончаем, и я даже не осознаю, что зову его по имени.

Когда все заканчивается, мы лежим рядом на кровати, в комнате тишина, за исключением звука нашего дыхания. Моя кожа кажется нежной, местами помятой, и слабый запах его одеколона все еще витает в воздухе, смешиваясь с цветочными духами, которыми я пользовалась ранее.

Я слегка поворачиваю голову, глядя на него. Выражение его лица нечитаемо, взгляд устремлен в потолок, словно он задумался. На мгновение я задаюсь вопросом, жалеет ли он об этом, но затем его рука тянется к моему запястью, его пальцы касаются слабых следов, которые он там оставил.

— Ты это запомнишь, — тихо говорит он, не глядя на меня.

Я не отвечаю. Я слишком устала, слишком подавлена всем, что произошло, чтобы спорить или бороться. Мое тело болит, а мой разум — это вихрь противоречивых эмоций — гнева, вины, желания и чего-то, чему я не могу дать названия.

Комната тяжелая от тишины, которая давит на грудь и заставляет каждый звук казаться слишком громким. Серж лежит рядом со мной, его рука небрежно закинута на живот, он продолжает смотреть в потолок, выражение его лица невозможно прочесть. Я ненавижу, как он может выглядеть таким собранным, словно это просто еще один рассчитанный ход в долгой игре.

Я слегка шевелюсь, боль в теле постоянно напоминает обо всем, что только что произошло. Мои пальцы касаются едва заметных синяков на запястье, и я смотрю на него, хотя он не встречается со мной взглядом. — Ты думаешь, это что-то доказывает?

Его губы дергаются, но это не совсем улыбка. — Это доказывает достаточно.

Я приподнимаюсь на локте, не обращая внимания на то, как простыни скользят по моей коже, прохладные и мягкие, в резком