— Я этого не хочу, — тихо говорю я дрожащим голосом.

— Это неважно, — отвечает Серж, и его тон становится серьезным. — Теперь все твое. Хочешь ты этого или нет, его наследие связано с тобой.

Я смотрю на него, мои эмоции борются между гневом и безразличием. — Ты думаешь, меня волнуют его деньги, его власть?

— Нет, — просто говорит он, его взгляд не дрогнул. — Оно твое в любом случае.

Я качаю головой, мои губы сжимаются в тонкую линию. — Я не собираюсь его огорчать, Серж. Лоренцо никогда не был для меня семьей. Он едва признавал мое существование, если это не устраивало его.

Серж пристально смотрит на меня, выражение его лица невозможно прочесть. — Хорошо, — говорит он через мгновение. — Не стоит тратить слезы на того, кто их не заслужил.

Я отвожу взгляд, мой взгляд падает на пол. Во мне нет печали, нет чувства потери. Только пустое смирение, признание того, что смерть Лоренцо ничего не меняет для меня.

Тишина между нами тянется, тяжелая и гнетущая. Мой взгляд остается на полу, тяжесть смерти Лоренцо давит на меня — не потому, что я оплакиваю его, а потому, что его уход внес нежеланный сдвиг в мою жизнь. Еще одно дело, которое нужно уладить. Еще одно наследие, о котором я не просила.

Мягкий шорох ткани возвращает мое внимание к Сержу. Он стоит у комода, вытаскивая из кобуры гладкий черный пистолет, заткнутый за пояс. Его движения неторопливы, методичны, как будто это просто еще одна часть его рутины. Он кладет пистолет на стол, аккуратно разбирает его по частям, прежде чем положить в потайное отделение ящика.

— Что ты собираешься делать теперь? — спрашивает он, его голос нарушает тишину, но все еще достаточно тихий, чтобы казаться обдуманным.

Я смотрю на него, пораженная вопросом. — Что ты имеешь в виду?

Он закрывает ящик, запирая его легким движением запястья, прежде чем снова повернуться ко мне. Его голубые глаза встречаются с моими, острые и непроницаемые. — Теперь у тебя есть влияние, — говорит он, небрежно прислоняясь к комоду. — Власть. Она твоя, хочешь ты этого или нет. Так что ты с ней сделаешь?

На мгновение я не знаю, как реагировать. Идея использовать влияние Лоренцо кажется чуждой, как носить пальто, которое мне не принадлежит. Я могла бы им воспользоваться, понимаю я. Я могла бы забрать своих детей и исчезнуть, построить новую жизнь вдали от Сержа и удушающей хватки его мира.

Мысль мимолетна. Он никогда не отпустит меня, никогда не упустит близнецов из своих рук. И даже если мне как-то удастся сбежать, какая жизнь будет у них без отца?

Я медленно выдыхаю, заставляя себя встретиться с ним взглядом. — Я продолжу в том же духе, — говорю я, и мой голос звучит тверже, чем я себя чувствую. — Как твоя жена.

Его бровь слегка приподнимается, на лице промелькивает слабый проблеск любопытства. — Значит, ты приняла свою роль?

— Я ничего не приняла, — резко говорю я, мой тон был резче, чем я намеревалась. — Я остаюсь, потому что дети счастливы. Когда мы живем как счастливая семья, они больше улыбаются, больше смеются. Я сделаю все, чтобы так и оставалось. Ради их счастья.

На мгновение он не отвечает. Он изучает меня, выражение его лица нечитаемо, прежде чем кивнуть. — Хорошо, — просто говорит он, поворачиваясь обратно к комоду.

Его отсутствие аргументов меня расстраивает. Я ожидала, что он будет давить, злорадствовать, использовать это как еще одну форму контроля. Вместо этого его спокойное принятие кажется более обезоруживающим, чем любая угроза.

— Но, — продолжаю я, и мой голос немного смягчается, — мне нужно заняться делами моей семьи.

Его плечи напрягаются, но когда он поворачивается ко мне, выражение его лица спокойно. — Почему?

— Потому что это то, что я должна, — твердо говорю я. — Если власть и активы Лоренцо мои, то я обязана их сохранить. Чтобы они не рухнули.

— Ты и так уже на пределе, — возражает он, скрещивая руки на груди. — У тебя есть близнецы, этот дом, а теперь еще и бремя его наследия. Ты уверена, что сможешь со всем этим справиться?

— Да, — отвечаю я без колебаний. — Мне нужно твое слово, что у меня будет такая свобода.

Он слегка наклоняет голову, его взгляд сужается. — Ты получишь ее, — говорит он через мгновение. — При одном условии.

Я напрягаюсь, ожидая неизбежных последствий. — Какое условие?

— Ты остаешься в Чикаго, — твердо говорит он. — Твой бизнес, сделки, все это — оставь здесь. Если ты покинешь город, ты сделаешь это с моего одобрения.

Условия менее строгие, чем я ожидала, хотя они все еще ощущаются как цепи. — Почему так важно, куда я иду?

— Потому что ты мне нужна рядом, — отвечает он тихим голосом. — Близнецам ты нужна рядом. Если ты здесь, я могу обеспечить твою безопасность.

— Или твой контроль, — бормочу я себе под нос.

Он подходит ближе, его присутствие возвышается, когда он слегка наклоняется, заставляя меня встретиться с ним взглядом. — Называй это как хочешь, — говорит он ровно. — Ответ не изменится. Ты остаешься в Чикаго, Кьяра.

Я удерживаю его взгляд, воздух между нами густеет от невысказанного напряжения. Наконец, я киваю, хотя движение кажется тяжелым от смирения. — Хорошо, — тихо говорю я.

— Хорошо, — отвечает он, его тон теперь мягче. Он выпрямляется, проводит рукой по своим грязным светлым волосам, отступая назад. — Тебе понадобится настоящая команда. Юристы, бухгалтеры. Все, что нужно, чтобы твоя новая империя работала.

Его деловой тон раздражает меня, но я заставляю себя сохранять спокойствие. — Я справлюсь, — просто говорю я.

— Я уверен, что так и будет.

Он поворачивается к окну, его поза расслаблена, но его глаза сканируют городской горизонт, как будто он уже просчитывает свой следующий шаг. На мгновение я наблюдаю за ним, пытаясь собрать воедино человека передо мной. Серж Шаров — это много чего — безжалостный, контролирующий, непредсказуемый. Но прямо сейчас в нем есть что-то почти человеческое, что-то, что заставляет меня чувствовать себя более неловко, чем любая из его расчетливых силовых игр.

— Я тебе не доверяю, — внезапно говорю я, и слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить.

Он оглядывается через плечо, и легкая ухмылка дергает уголок его рта. — Хорошо. Тебе не следует этого делать.

Его честность оглушает меня, заставляя замолчать, и я отвожу взгляд, крепко сжимая руками край кровати. Тяжесть последних дней давит на меня, осознание того, что моя жизнь безвозвратно изменилась, камнем ложится мне на грудь.

Лоренцо ушел, его тень больше не маячит надо мной.