неловкая. Это своего рода перемирие, никто из нас не желает обостряться, но и не отступает полностью. Я откидываюсь на спинку стула, изучая ее, пока она проводит пальцем по краю чашки.

— Ты снова молчишь, — тихо говорю я, нарушая тишину.

Ее взгляд метнулся вверх, чтобы встретиться с моим, и в ее глазах промелькнул вызов. — Как я уже сказала, я устала.

Я позволил уголку рта приподняться в слабой ухмылке. — Устала от чего, от того, что я трахал тебя прошлой ночью?

Ее щеки вспыхивают, но она быстро берет себя в руки и выпрямляется на сиденье. — Не обольщайся, Серж. Единственной изнурительной частью вчерашнего вечера было разбираться с твоими глупостями.

Ее слова резкие, но в них нет настоящей язвительности. Она, как всегда, уклоняется, и я решаю отпустить ее. Пока.

— Ну, тогда, — говорю я легкомысленным тоном.

Ее губы дергаются, почти формируя улыбку, но она останавливает себя, возвращая внимание к чаю. Она снова избегает меня, уходя в свои мысли.

Я наклоняюсь вперед, кладу локти на стол и говорю чуть тише. — Ты ужасная лгунья, Кьяра.

Это привлекает ее внимание. Она резко поднимает голову и сужает глаза, глядя на меня. — Что это должно значить?

— Это значит, что ты можешь притворяться, сколько хочешь, — говорю я, уверенно встречая ее взгляд. — Я знаю, что ты думаешь о вчерашнем вечере так же, как и я.

Ее челюсть напрягается, и я вижу, как ее пальцы сжимают край стола. — Не дави на меня, Серж, — предупреждает она, понизив голос.

— Я не давлю, — плавно отвечаю я, снова откидываясь назад. — Просто констатирую очевидное.

Ее взгляд становится острее, но прежде чем она успевает возразить, сверху доносится детский смех. Он снимает напряжение, словно нож, разрезающий веревку, и она выдыхает, ее плечи слегка расслабляются.

— Они здесь счастливы, — говорю я уже тише.

Ее взгляд смягчается, когда она смотрит в сторону лестницы. — Пока, — бормочет она.

— Они всегда будут счастливы, — твердо возражаю я. — Я об этом позабочусь.

Она поворачивается ко мне, выражение ее лица невозможно прочесть. — Счастье — это не то, что можно купить или контролировать, Серж. Его можно заслужить.

Глава 20 — Кьяра

Мягкий вечерний свет проникает сквозь занавески, когда я сижу на краю кровати, ощущая прохладу одеяла на своих пальцах.

Прошло несколько дней с тех пор, как я впервые вошла в этот дом в качестве жены Сержа, и я все еще приспосабливаюсь к ритму жизни под одной крышей. В особняке сейчас тихо, дети спрятаны с няней для своих ночных дел, и я нахожусь в редком спокойствии, которое наступает, когда никто больше не требует моего внимания.

Дверь открывается без предупреждения, и Серж входит, его присутствие заполняет комнату, как грозовая туча. Он все еще в своей официальной одежде, его галстук слегка ослаблен, а пиджак перекинут через одно плечо. Его глаза на мгновение встречаются с моими, прежде чем он идет в угол комнаты, расстегивая манжеты с нарочитой легкостью.

— Длинный день? — спрашиваю я небрежным голосом, наблюдая за ним с кровати.

Он не отвечает сразу, сосредоточившись на том, чтобы снять галстук. Когда он наконец заговорил, его голос был тихим и ровным. — Как обычно.

Он вешает галстук на стул, затем переходит к ремню, снимая его с отработанной эффективностью. Есть что-то странно интимное в том, чтобы наблюдать, как он сбрасывает ловушки своей власти, хотя он все еще остается человеком, который внушает страх и уважение.

Я прочищаю горло, решив воспользоваться моментом. — Мне нужно поговорить с тобой кое о чем.

Он замолкает, его руки зависают над пуговицами рубашки. — О?

— Речь идет о близнецах, — говорю я, и мой голос смягчается. — Через несколько дней им исполнится четыре года. Обычно я устраиваю для них небольшое празднование дня рождения.

Выражение его лица меняется, в глазах мелькает слабый намек на удивление. — Уже четыре, — бормочет он, словно самому себе.

Я киваю. — Да. Мне важно, чтобы у них было что-то особенное. Что-то, что кажется нормальным.

К моему удивлению, он подходит ближе, его интерес явно возрос. — Что ты обычно делаешь?

— Ничего экстравагантного, — отвечаю я. — Небольшая вечеринка. Немного украшений, торт. Они любят все, что связано с животными, поэтому я обычно делаю это темой.

Он прислонился к комоду, скрестив руки на груди, и обдумал мои слова. — Животные, хм? Мы можем сделать что-то получше, чем простая вечеринка, не думаешь?

Я моргаю, застигнутая врасплох его энтузиазмом. — Что ты имеешь в виду?

Он слабо ухмыляется. — Они заслуживают чего-то памятного. Мы, конечно, купим торт, но давай добавим что-нибудь еще. Может быть, зоопарк или…

— Контактный зоопарк? — перебиваю я, приподняв брови.

— Почему нет? — отвечает он почти игривым тоном. — Или, может быть, что-то еще лучше. Мы могли бы пригласить артистов, фокусников — все, что им понравится.

На мгновение я не знаю, как ответить. Это сторона Сержа, которую я раньше не видела, и она меня расстраивает почти так же, как и интригует.

— Им не нужно ничего грандиозного, — осторожно говорю я. — Просто немного радости. Это все, чего я для них хочу.

Он кивает, выражение его лица слегка смягчается. — Тогда мы сделаем его идеальным.

Прежде чем я успеваю обдумать его слова, на соседнем комоде завибрировал телефон. Он поднял трубку, взглянул на экран, и его ухмылка стала шире.

— Извини, — говорит он, отступая и отвечая на звонок. Его голос падает до ровного, контролируемого тона. — Да?

Я не слышу собеседника, но его ответы кратки и пронизаны весельем. — Вот как? — бормочет он, и смешок срывается с его губ. — Ну, ну. Это неожиданно.

Он заканчивает разговор и поворачивается ко мне, его ухмылка теперь полностью сформировалась, как будто он только что получил самые интересные новости за день.

— Что случилось? — спрашиваю я, опасаясь блеска в его глазах.

Серж не отвечает сразу. Вместо этого он кладет трубку и делает неторопливый шаг ко мне. — Кажется, — начинает он, его тон пронизан насмешкой, — что твой дорогой единокровный брат Лоренцо понес несчастливый конец.

Я застываю, сердце замирает. — О чем ты говоришь?

Он пожимает плечами, почти небрежно. — У него сегодня утром случился сердечный приступ. Он его не пережил.

Я смотрю на него, слова медленно доходят до меня. Лоренцо. Мой единокровный брат. Человек, который всегда был маячащей фигурой контроля в моей семье, далекий, но вездесущий в своем влиянии.

— И, — продолжает Серж, ухмыляясь еще шире, — как ближайшая родственница, все его активы и власть переходят к тебе. Поздравляю, Кьяра. Теперь ты очень богатая женщина.

Его тон насмешливый, но его слова прорезают дымку