С криком: «Погоди! Что это?» – Я побежала за ним. Не оборачиваясь, Рыцарь через плечо показал мне коробку. Кармашки с ветчиной и сыром.

Черт. Это вкусно.

Кассиром был южноазиат, который приветствовал Рыцаря с таким видом, словно хотел не обслужить его, а придушить.

Ну да. Скинхед.

Я стояла и наблюдала за этим молчаливым общением. Столько неприязни между людьми, которые наверняка никогда раньше даже не встречались. Я не понимала, почему Рыцарь предпочитает идти по жизни, одеваясь так, чтобы даже незнакомцы – и даже знакомые – его ненавидели. Он даже не был расистом, что там, где мы жили, само по себе было редкостью. Так зачем? Зачем нужно, чтобы люди думали о тебе то, чего нет? Он хотел, чтобы его боялись? Или оставили в покое? Или он считал, что заслуживает ненависти?

Я пялилась на его затылок – надеясь, вдруг у меня откроется рентген во взгляде и я смогу понять, что думает Рыцарь, – когда он вдруг обернулся с гримасой на лице и хлипким пластиковым пакетом в руках. Идя за ним к выходу, я чувствовала, что кассир смотрит мне в спину так же, как я смотрела на Рыцаря. Наверняка он думал, не позвонить ли в полицию и не сообщить ли о похищении младенца.

Рыцарь открыл и придержал мне дверь, но мне казалось, он слегка раздражен. Думаю, состязание взглядами с кассиром все же достало его.

На переходе как раз загорелся зеленый, и мы, не останавливаясь, шагнули на дорогу. Не в силах сдержать любопытство, я выдала:

– Слушай, почему ты так одеваешься, если знаешь, что люди будут обращаться с тобой как с дерьмом?

Очевидно, сыворотка правды продолжала работать.

Не глядя на меня, Рыцарь ответил:

– Не знаю, Панк. А почему ты одеваешься так, если не хочешь выделяться?

Я резко остановилась прямо посреди улицы и услышала, как кто-то сказал: «Иди на фиг». Кто-то с моим голосом.

Блин. Я что, сказала это вслух?

Рыцарь резко обернулся. Его освещали фары машин, стоявших на светофоре.

– Я не прав? – спросил он, повысив голос. – Ты же хочешь всеобщего внимания, но, когда получаешь его, ни хрена не знаешь, что с ним делать.

Его слова звучали как пощечина.

– Мне на хрен не нужно ничье внимание, – отрезала я.

Только Ланса Хайтауэра.

Светофор сменился, и машина, перед которой стоял Рыцарь, загудела. Этот звук напугал меня до усрачки, мое сердце, и без того сильно бившееся, чуть не вылетело из груди, я метнулась на тротуар, как перепуганная белка, но Рыцарь повернулся и направился прямо в сторону маленькой «Хонды».

Нет, нет, нет, нет, нет!

Я снова выбежала на дорогу и схватила его за руку, но Рыцарь стряхнул меня и обрушил на капот машины оба кулака, крича на напуганного растамана за рулем:

– Погуди мне тут, сукин сын! Вот еще раз гудни! – Я тянула Рыцаря за рукав, но без толку. Наклонившись над капотом, он орал прямо в лицо водителю: – Выходи на хрен из машины! Выходи! Давай, ублюдок!

Бедолага чуть не обосрался со страху. Или обосрался. Я тянула изо всех сил, вцепившись ногтями в руку Рыцаря так, что чувствовала, как протыкаю кожу. Что с ним вечно за херня такая? Он как будто взбесился на пустом месте.

Я дергала и тянула, пока мои пальцы чуть не целиком ушли в щель между его бицепсом и трицепсом. Тогда, вцепившись покрепче, я еще сильнее дернула его здоровую ручищу, и все тело наконец подалось за ней. Вонзив ногти поглубже, чтобы движение не прерывалось, я не отпускала его, пока мы не вернулись в наш проход. Тогда я оттолкнула Рыцаря и зашагала в сторону лестницы.

Не знаю, отчего я так разозлилась. Я никогда не злилась. Вообще. Обычно, когда кто-то повышал голос или устраивал сцену, я просто заливалась слезами, но почему-то вспышка Рыцаря вызвала во мне желание напасть на него в ответ. Как будто его агрессия была такой сильной и ядовитой, что проникла мне в поры и тоже свела с ума.

Направив на него палец, я заорала:

– Что с тобой на хер не так? Тебя так однажды прибьют ко всем чертям!

Рыцарь даже не взглянул на меня. Он широкими шагами расхаживал туда-сюда между домами, сжимая руками свою бритую башку.

– Что, если бы у того парня был пистолет? – Я вскинула руки в воздух. – Ты посмотри на себя! Нельзя нападать на машины посреди ночи, если ты одет как чертов неонацист!

Шаги. Сжимание головы. Он вообще меня слышит?

– Ты что, хочешь, чтобы тебя убили? – завопила я. – Ты поэтому так одеваешься? Ведь я точно знаю, это не имеет отношения к твоим убеждениям. У тебя нет никаких сраных убеждений!

Рыцарь продолжал меня игнорировать. Фу! Чтобы как-то занять руки, я закурила и уселась на ступеньку, ведущую в тату-салон. Я втянула в легкие дым и задержала выдох на несколько секунд. Я видела, что папа делал так, когда был взволнован – что теперь, когда он был безработным, случалось не часто, – и, кажется, это вправду сработало.

С дозой никотина в крови и на расстоянии от окружающего Рыцаря облака ярости я поглядела в проход и увидела там свои слова, тяжелой тучей висящие в воздухе между нами. Казалось, я могу протянуть руку и взять их обратно. Вот просто собрать и вышвырнуть в мусорный ящик возле ночного клуба. Но вместо этого я просто уставилась на них – на свои гадкие слова, – пока Рыцарь ходил и делал вид, что не замечает их.

– Извини, – сказала я примирительно. – Рыцарь, прости, а? Я просто… Я не хотела тебя обидеть. Садись? Ну, пожалуйста?

Рыцарь не ответил, но хотя бы перестал ходить и присел рядом на ступеньку. Сунув руку в карман, он достал «Мальборо» и сунул в рот сигарету. Я протянула ему зажигалку, прежде чем он достал свою, и в свете огня его лицо казалось просто ужасным.

Я сидела рядом с тикающей бомбой, не зная, какой проводок нужно перерезать.

Тихим, спокойным голосом я позвала:

– Рыцарь?

Ответа нет.

– С тобой… случилось что-то плохое?

Глядя прямо перед собой, Рыцарь выпустил носом клуб дыма. Его челюсти сжались, а глаза прищурились.

Черт. Ладно, значит, это не красный проводок.

– Можешь не говорить мне. Это нормально, – сказала я, пробуя другой подход.

Давай на этот раз полегче. Вот, попробуй желтый.

– Прости, что спросила про одежду, – сказала я. – Я не знала, что это так болезненно. Я… я просто хотела лучше тебя понять.

Рыцарь предупреждающе зыркнул в мою сторону, но я продолжала:

– А где ты ее покупаешь?

Бинго.

Рыцарь заржал, он реально заржал, и маленький электронный таймер в моей голове прекратил свой отсчет, когда до взрыва оставалось всего 00:03 секунды.