Антип замолчал.

Мария тихо заметила:

— Не самая лучшая позиция для ученого.

— А я и не собирался быть ученым. Я вообще не хотел поступать в университет, но родители настояли. Мол, сначала получи образование, а потом болтайся по жизни сколько тебе заблагорассудится. Я ткнул пальцем в первый попавшийся факультет, подал документы и — поступил.

— Тебе интересно, чем это все закончится? — спросила Мария после недолгого раздумья.

Антип нахмурил лоб, поразмыслил немного и ответил:

— Даже не знаю, что сказать.

— Но ты должен решить для себя: правда все это или нет.

— Зачем? Что в моей жизни изменится, если я поверю в призраков или скажу, что их не существует? У меня вырастут крылья и я научусь летать?

— Вряд ли.

— В том-то и дело. Все идет так, как идет. И я не могу ничего изменить. — Антип вздохнул. — Мне пора. Я передал вам все, что было велено. Думаю, теперь он оставит меня в покое.

Когда парень ушел, Мария откинулась на спинку стула и прикрыла глаза. «Вы должны прийти в блок Г-935 и довершить то, что начали», — прозвучал у нее в голове настойчивый голос, и принадлежал он не Антипу.

«Что же ты задумал, Коля Сабуров? — мысленно спросила она. — И почему выбрал для своих целей меня?»

Внезапно Мария вспомнила свой сон. Глеба, лежащего в детской кроватке, протянутые к ней руки…

Может быть, и тогда, после аварии, он так же тянул к ней руки. Но она была без сознания и ничего не видела. Что, если он не умер мгновенно, как утверждал медэксперт? Что, если продолжал жить? Целую минуту или даже две. Что, если мальчик пытался доползти до нее, звал ее дрожащим, испуганным голосом… А она просто лежала на обочине, не чувствуя ни страха, ни боли, ни любви. Возможно, ее глаза были открыты, а Глеб уже был достаточно взрослым, чтобы знать — если человек лежит с открытыми глазами и не отвечает на вопросы, он, скорей всего, мертв. Значит, помимо физической боли и страха смерти, ее мальчик, ее маленький сын ощутил еще и боль потери. И в этом, так же, как и во всем остальном, виновата она.

Мария вспомнила звенящий голос Глеба, когда однажды тот спросил:

— Мама, а ты тоже когда-нибудь умрешь?

— Да, сынок. Все умирают. Это грустно, но не страшно.

— Потому что все, кто умер, отправляются к Богу?

— Да.

— А если я умру раньше, чем ты, ты будешь по мне скучать?

— Конечно.

— И я тоже. Я тоже буду по тебе скучать, мама. Мам, а если я умру, я смогу забрать с собой к Богу своего плюшевого льва?

Она улыбнулась:

— Ты так сильно любишь его?

— Мне с ним было бы спокойнее, — по-взрослому серьезно ответил Глеб.

— Думаю, Бог не стал бы возражать. — Мария погладила его по мягким волосам. — Тебе не стоит думать о таких вещах. Ты будешь жить долго и счастливо. И доживешь до самой старости, прежде чем Бог захочет забрать тебя к себе.

— А ты?

— И я тоже.

— Вот хорошо. А как мы найдем друг друга?

— Где?

— Там… у Бога. Там ведь очень много людей.

— Как-нибудь найдем. Я тебе обещаю.

Мария подняла руки и почувствовала прикосновение холодных ладоней к лицу. Только сейчас она поняла, что плачет — щеки ее были мокрыми от слез.

Двадцать минут спустя, запершись у себя в комнате, Мария вынула из сумочки маленькую шкатулку сандалового дерева. Шприц, флакон… Но ослабшие, вспотевшие пальцы подвели. Флакон выскользнул и упал на пол. Мария пошатнулась и переступила ногами. Наконечник костыля стукнул по флакону. Стекло хрустнуло, и содержимое флакона вылилось на паркет.

1

Она быстро разыскала неразлучную парочку — Стаса Малевича и его верзилу-приятеля — Дениса Жирова. Те сидели на подоконнике и о чем-то негромко беседовали. Остановившись напротив парней, Мария сдержанно их поприветствовала:

— Добрый день.

— Здравствуйте, — откликнулся Малевич.

А Жиров промычал что-то невразумительное — рот его был забит чупа-чупсом. Мария взглянула на Малевича.

— Стас, я бы хотела с тобой поговорить.

Малевич, казалось, совсем не был удивлен. Зато у его дружка Жирова физиономия вытянулась от изумления.

— Я вас слушаю, — спокойно проговорил Стас.

— Мне бы хотелось побеседовать наедине, — сказала Варламова.

— Bay! — тихо воскликнул Жиров, переводя горящий любопытством взгляд с Марии на Малевича. — Стас, кажется, тебя хотят.

— Не тупи, Жир! — осадил его Малевич. — И свинти-ка отсюда.

Жиров нехотя «отклеился» от подоконника, уступая место Варламовой, но она остановила его жестом.

— Не стоит. Стас, давай поговорим на улице. Ты куришь?

— Курил когда-то, — ответил Стас. — Но потом бросил.

— Проводи меня в сквер.

В скверике, закуривая сигарету, Мария имела возможность понаблюдать, насколько безотказно действуют чары Стаса. Ни одна из проходивших мимо девушек не преминула бросить на него взгляд. Внезапно Мария почувствовала себя девочкой-подростком, разговаривающей возле дома с новым приятелем, о котором тайно вздыхают все ее одноклассницы.

— Ну? — спросил Стас. — И что вам от меня понадобилось?

— У меня к тебе просьба.

— Я вас слушаю.

— У меня закончилось лекарство… А в аптеке его не купишь.

Стас ждал продолжения, и оно последовало. Мария чуть наклонилась вперед, проговорила тихо:

— В общем, лекарство наркотическое. И я хочу, чтобы ты помог мне его достать.

В лице парня не дрогнул ни один нерв.

— С чего вы взяли, что я могу помочь? — осведомился он.

— Я навела о тебе справки, — призналась Варламова.

На сей раз лицо парня очень даже дрогнуло.

— Где?

— Ну… — Мария пожала плечами. И выдохнула вместе с дымом: — У меня много полезных знакомств.

Малевич обдумал ее слова и спросил:

— Что вы обо мне узнали?

— Все, что требовалось, чтобы затеять этот разговор. У тебя есть условная судимость за распространение марихуаны и героина. Ты занимался этим прямо здесь, в ГЗ.

— У вас действительно хорошие знакомые, — вынужден был признать Стас. — Да, правда. Когда-то я был плохим мальчиком. Но с тех пор прошло много времени.

— Девять месяцев, — уточнила Мария.

— По-вашему, мало?

Мария опустила взгляд на его руку.