бы Господь Бог не дал Вам Ваших печальных глаз и Вашей внешности – конечно, я бы никогда в жизни не обратил на Вас такого внимания… Важно, что Вы – печальная девочка с изумительными глазами и руками, с тонкими бедрами и фигурой отрока – пишите такие стихи». Но она не только стихи писала, она восхитительно танцевала, била чечётку, выделывала сложные акробатические номера на сцене, ездила верхом, плавала, преподавала йогу, рисовала… Даже Николай Рерих хвалил её рисунки. Я – счастливая обладательница одного из них, выполненного чёрной тушью на желтоватой рисовой бумаге: «Симфония цветущей сакуры». Некоторые цветы вишни – чёткие, другие бледные, но такие же прекрасные, а некоторые уже в изнеможении печально падают вниз… Ларисса некоторое время занималась у знаменитого китайского живописца Линь Сенмяня. Он впервые совместил традиционную китайскую живопись гохуа с элементами западного изобразительного искусства.

В своих воспоминаниях Ларисса дает замечательный поэтический образ цветущей вишни. Цветы сакуры «подобны сердцу японского самурая. Если воин видит, что ему предстоит быть отвергнутым или униженным, он не будет ждать этого момента и не будет просить пощады… Он предпочтёт умереть, сделав харакири… Так и цветы сакуры. Они умирают в расцвете. Они осыпаются с веток во всем блеске красоты, не дожидаясь увядания…» Ларисса восхищалась Японией, но всегда любила и вспоминала свой «детский рай» – остров Русский…

Ларисса Николаевна Андерсен родилась в Хабаровске 25 февраля 1911 года в семье офицера Николая Михайловича Андерсена, за плечами которого была уже Первая мировая война, ранение, служба при штабе Колчака. В 1920 году он в составе кадетского корпуса был переведен на остров Русский (Владивосток), куда и переехала вся семья. Здесь маленькая Ларисса, «морская птица», влюбилась в бескрайнее море, в дикие пляжи с белым песком, где были удивительной формы конусообразные перламутровые ракушки. Эта дружба с морем и незабываемый восхитительный мир детства запечатлелись в её стихах:

Ведь море было первой сказкой,

И навсегда остался свет,

Меня прозвали «водолазкой»,

Когда мне было восемь лет…

Позже в эмиграции Лариссу называли «чайкой русской изящной словесности». Но она была очень скромна, хотя природа щедро наделила ее талантами:

Я виновата перед Богом,

Я как растратчик, как банкрот, —

Я раскидала по дорогам,

Дары божественных щедрот…

А дорог в её жизни выпало много…

Счастье и радость Русского острова закончились в октябре 1922 года, когда вся семья Андерсен отправилась в пожизненное эмигрантское плаванье. Гигантская волна русской эмиграции выбросила их в Харбине. Первое время они бедствовали. К счастью, отец Лариссы нашел работу на КВЖД. Семья сняла маленький домик, и Лариссе удалось окончить русскую гимназию. Родители мечтали, что девочка после гимназии продолжит учебу и станет юристом. Но, к сожалению, оплатить её дальнейшее образование было невозможно. И Ларисса начала давать уроки русского языка китайским детям. Ах, этот «великий и могучий» русский язык! Во все времена и во всех странах ты спасал русских эмигрантов…

Большой радостью для Лариссы были посещения литературной студии «Независимого национального центра культуры христианского, рыцарского, русского богатства». По пятницам проходили чтения, разбор и критика новых стихов. Ларисса выделялась своим поэтическим даром и строгой взыскательностью к слову. Её охотно печатал журнал «Рубеж»:

Так пусто, темно и скверно.

Такая глухая ночь.

Сам Бог не может, наверно,

Такому миру помочь…

В своих воспоминаниях Ларисса с теплотой вспоминает литературные пятницы:

«…Это был независимый мирок, счастливое убежище от тревог о будущем. Мы становились поэтами, писателями, художниками. Нас начали печатать…»

Привычная жизнь русского Харбина была нарушена в 1935 году после продажи Советским Союзом КВЖД Маньчжурии. Тысячи людей потеряли работу, рухнули всякие перспективы на будущее. Многомиллионный «Париж Востока» – Шанхай стал второй эмиграцией для Лариссы и многих её соотечественников.

Первые годы жизни в Шанхае были невероятно трудными. Здесь Лариссу и спасло умение танцевать. Еще в Харбине она прошла первоначальную подготовку у бывшей балерины императорского театра Марии Карловны Дроздовой. Заметив природную гибкость ученицы, строгая учительница прибавила к классическим занятиям элементы акробатики. Это помогло Лариссе, когда она стала танцевать и сама ставить свои танцы. Она вспоминала: «Очень давно, в Шанхае, когда я зарабатывала на жизнь танцами, а для души писала стихи, еженедельно посещая наш литературный кружок «Остров»… я поняла, что любое искусство, будь то танец или поэзия, начинаются от волнения души… Так что желание танцевать – это извечная потребность человека выразить свои чувства. Конечно, как и во всяком искусстве, в танцах также нужна своя техника, но при этом она остается мертва, если нет огня, жара души…»

В этот же период происходит встреча Александра Вертинского с Лариссой Андерсен. Ей 29 лет, ему 51 год. Он был страстно влюблен в нее. 14 марта 1936 года Вертинский пишет Андерсен очень откровенное интимное письмо. Вернее, это не письмо, а водопад чувств: «Конечно, с Вашей точки поведения – Вы правы. Я – хам, я – грубиян, я не понял Вашей тонкой душевной структуры… Но существует только один единственный подход к женщине. Это сексуальный подход! …Я не виноват, что меня тянет к Вам… Вы оскорбляетесь каждый раз, когда от Вашего секса подходят к Вашему интеллекту – и наоборот!.. Так ли уж я виноват? А может быть виноваты Вы?.. Женщина – это скрипка. И когда её берет в руки нищий – она жалобно пиликает, а когда её берет в руки Божественный Пабло Саразате – она поет и плачет! Я не верю в Ваш погашенный секс! Я не вторгаюсь в Ваше «старое девичье» одиночество и чудачество. Я верю только в себя, в свою игру, в свой смычок!.. И Вы запоете.

Вы будете петь и плакать, мой Ангел. Вы будете звучать, как Божественный Страдивариус, на котором до сих пор играли калеки. Я не отвечаю за прошлое, но отвечаю за будущее. И если у Вас хватит мужества отказаться от приличной и скучной лжи себе самой, от давно никому не нужного траура по никогда не сбывшемуся счастью, то я к Вашим услугам – душой, сердцем и Всем!

Подпись А. Вертинский

Почерк Вертинского нервный и решительный, а получатель этого письма, по всей видимости, читала его тысячи раз и хранила, хранила 70 лет, несмотря на переезды в другие страны и континенты. Письмо из личного архива Л. Андерсен печатается впервые.

Ларисса, конечно же, высоко ценила его талант, может быть, ей нравилось и