на первом же пароме. На последней странице я добавляю больше пунктов в список о докторе Блэкрике.

«Родом из Ингольштадта, Бавария». Это лучше, чем просто «Родом из Германии». И я точно уверена, что правильно написала название города. Вообще, у меня такое чувство, будто я о нем уже слышала или могла где-то прочитать.

«Учился в Ингольштадте».

«Стал главврачом больницы Риверсайд в 1904 году». По-моему, важный факт. Эта мысль сверлит мне мозг, не давая покоя.

За неделю, что я корпела над письмом, оно разрослось до размеров небольшой книги. Пора закругляться.

Как поступить дальше, Беатрис? Да, я обыщу лабораторию, если сумею туда пробраться. Но если и правда найду там трупы медсестер, как мне разоблачить преступника? Позвонить в полицию? В больнице есть телефонный аппарат, но пользоваться им я боюсь. Конечно, я могу рассказать маме, но она вполне может мне не поверить. А даже если и поверит, всё может обернуться еще хуже. Ты же знаешь мою маму. Что, если она попытается обличить отчима? Когда добропорядочные граждане в твоих детективных историях противостоят злодеям, ничего хорошего из этого не выходит. Моя мама сама может стать жертвой доктора!

Я прерываюсь: из коридора слышится какой-то шум. У меня и без него сердце чуть не выскакивает: я представила во всех красках, как доктор Блэкрик жестоко расправится с мамой. Довольно долго я сижу недвижно. Очень важно, чтобы это письмо не прочитал никто, кроме Беатрис. Если отчим проведает, что́ я о нем выяснила, кто знает, как он себя поведет? Меня немного пробирает дрожь, но я возвращаюсь к письму. Из кончика самопишущей ручки, которая лежит на листе, вытекли чернила и расплылись кляксой.

«Мне нужны твоя помощь и поддержка, Беатрис. Еще никогда я так сильно не хотела, чтобы ты была рядом».

Позже днем, когда письмо уже благополучно отправлено, я клюю носом на уроке с фрейлейн Гретхен. Мне нужно решать примеры по арифметике, а я изо всех сил стараюсь не заснуть.

— Сколько положено уплатить за содержание… — Я зачитываю вслух условие из учебника, но прерываюсь, чтобы от души зевнуть. — Сколько положено уплатить за содержание двенадцати лошадей, если стоимость содержания четырех лошадей… восемьдесят… восемьдесят центов?..

Я кручу головой так и эдак, глядя на задачу, будто это поможет мне лучше понять ее.

Наконец фрейлейн Гретхен смотрит на меня искоса и спрашивает:

— Тяжелая ночь выдалась, Angsthäschen?

Я сажусь прямее.

— Нет! В смысле… ну… — Взгляд у Гретхен не осуждающий. Вряд ли она знает о моем расследовании. — Просто у меня трудности со сном.

— Тебе до сих пор свет маяка мешает? Может, нужны шторы поплотнее?

Я мотаю головой.

— Не в них дело.

— Кошмары снятся? — осторожно спрашивает Гретхен.

Я снова мотаю головой, но потом прекращаю.

— Ну… да. Мне по-прежнему снятся кошмары. Но устала я не поэтому.

Фрейлейн Гретхен смотрит на меня ожидающе. Я не сразу подбираю слова. Мне нужно быть очень осторожной, чтобы не рассказать больше, чем следует.

— Вы ведь уже давно здесь, у доктора Блэкрика, — говорю я.

Гретхен кивает.

— Вы когда-нибудь слышали странные звуки? Например, как кто-то ходит по дому, но его не видно?

Фрейлейн Гретхен бледнеет так резко, что у меня по коже бегут мурашки. Только однажды я видела у нее такое же выражение лица — в ночь, когда рассказала ей о следах на песке, идущих из реки. Неважно, каким будет ее ответ. Мне ясно: Гретхен знает, что в доме творится нечто странное.

Она кладет ладони на колени, явно стараясь не показывать, что мой вопрос ее встревожил.

— Подобные вопросы задают маленькие Angsthäschen. Ты натыкаешься на тени и принимаешь их за призраков.

Я хмурюсь.

— Вы постоянно меня так называете, но так и не сказали, что это значит. И я ничего не говорила о призраках.

— Angsthäschen значит «пугливый кролик», — говорит Гретхен. — Ты маленькая и миленькая. И всего боишься. — Она вздыхает и переводит на меня взгляд. — Ты не сказала слово «призраки», но именно о них ты и говоришь. Ты спрашиваешь, населен ли этот дом привидениями.

Я скрещиваю руки на груди и отвожу взгляд.

— А он населен?

— Здесь происходят необычные вещи. Это так. Но в призраков я не верю.

У меня сам собой открывается рот от удивления, и я поворачиваюсь к Гретхен.

— Как вы можете такое говорить? Если вы видели…

— Я ничего не видела, — твердо говорит она, и я снова замолкаю, поняв, что Гретхен очень старается подобрать верные слова. — Я верю, что когда человек умирает, он оставляет здесь частицу себя. В том смысле, что… что после его смерти по-прежнему чувствуешь в комнате запах его духов или видишь на диване вмятину, будто он только что на нем сидел. — Она качает головой. — Ничего подобного в этом доме я не видела, но… но иногда я кое-что слышу. А иной раз чувствую. Будто чье-то присутствие. Понимаешь?

Я киваю.

— Думаете, такое бывает только там, где кто-то умер?

Я горжусь, что так прямолинейно задала этот вопрос и даже не поморщилась.

— В этом доме никто не умирал, если ты об этом спрашиваешь.

Вздохнув, я рассматриваю свои руки.

— Наверное, я просто маленький пугливый кролик.

— Наверное, — соглашается фрейлейн Гретхен, и когда я поднимаю голову, она мне улыбается. Затем тоже вздыхает. — А может, та частица человека остается не где-то, а в ком-то.

Мы встречаемся взглядом, и у меня учащается сердцебиение.

— В ком-то вроде доктора Блэкрика?

Фрейлейн Гретхен закрывает учебник по арифметике.

— Почему бы тебе не прогуляться?

Глава 21

Я не должна быть здесь. И не должна делать то, что задумала.

Мне до жути страшно идти по пустынному безмолвному острову, и я в миллионный раз желаю, чтобы я просто застряла в кошмарном сне — и проснулась в нашей обветшавшей квартире от того, что Беатрис барабанит в дверь. Ну а если это невозможно, пусть хотя бы она окажется рядом со мной. Я не такая смелая, как моя подруга. И не такая смелая, как мама или папа. Я не хочу делать это в одиночку.

Но никого из них здесь нет и быть не может. И если мне нужны доказательства, что доктор Блэкрик замешан в преступлениях, если я хочу защитить маму, то должна сама эти доказательства найти.

Вдалеке я вижу здание лаборатории и, расправив плечи, выпячиваю грудь — притворяюсь, что сильная и мне нипочем любой страх, хотя и не ощущаю этого внутри. Я прибавляю шаг.

Деревья и кусты, которые посадили по всему острову, еще