способно родить, все же меня устраивало. Это, новое, которое я впервые разглядела по-настоящему во время мытья, было юным, стройным даже по меркам нашего мира — еще долго не придется думать о лишних килограммах. С нежной девичьей грудью вместо уже поплывших от возраста форм, что у меня были. Здоровым и сильным, судя по тому, сколько оно успело проделать за сегодня. И надо было бы радоваться — а мне хотелось плакать. Что ж, грусть по потерянному — невысокая цена за новую жизнь, и я не собиралась провести ее, оплакивая старую. Еще бы точно знать, кто убийца, и не бояться, что ей окажется моя предшественница.

Впрочем, не просто же так сбежал Савелий. Завтра с утра возьму за шкирку Стрельцова — я хихикнула, представив, как бы это выглядело — и заставлю вместе со мной просмотреть все бумаги управляющего и экономки. И еще где-то должны быть документы на поместье и дворянство, хозяйственные записи тетки. Может, ее в самом деле убили потому, что она узнала что-то лишнее. К примеру, что двое мерзавцев регулярно ее обворовывали.

Но это завтра. А пока буду просто наслаждаться чистотой и покоем, расслабившим меня после мытья. Пара капель масла — конопляного, как подсказала генеральша, — растертого в ладонях, худо-бедно заменили средство для кончиков волос, а гель из заваренного льняного семени помог прочесать ту копну, что мне досталась. Но фен бы явно не помешал не только мне, но и остальным дамам: седая коса генеральши, извлеченная из-под чепца, оказалась толщиной в руку, да и темные кудри Вареньки точно будут сохнуть до утра.

— Если можно просушить комнату, то, наверное, и волосы можно? — полюбопытствовала я.

Генеральша усмехнулась.

— Я как-то попробовала, еще когда барышней, как вы, была. Потом год пришлось отращивать.

Обидно.

— Толку-то с той магии, если все равно приходится воду таскать и дрова рубить, — вздохнула я.

— Магия нам дана всевышним не чтобы воду таскать, а чтобы благородного от простолюдина отличить. — В голосе Вареньки снова прорезались интонации матроны, наставляющей молодежь.

— Может, оно и так, да только, княгинюшка-то наша с молнией своей такое проделывает, что все, кто это видит, только диву даются, сколько пользы можно получить от магии. — Марья Алексеевна провела гребнем по пряди волос. — Однако с ней беда в том, что каждый сам своим умом до нее доходит. Как почуять да как использовать. Вот и получается, у кого на что ума хватает, то и выходит. Может, ты и додумаешься, как волосы просушить, не спалив при этом.

14.2

Я растерялась:

— Как своим умом? Должны же быть… ну, я не знаю. Школы какие-то. Учителя. В конце концов, вы говорили, что исправник — боевой офицер, способный Савелия магией размазать. Уж его-то чему-то и как-то должны были научить.

— «Чему-то» и «как-то», — передразнила меня генеральша. — Можешь ты человека ходить научить?

— Конечно, а как детей учат? И после тяжелой болезни…

— Дети сами учатся, а после болезни вспоминают. Что до военных… как-то учат их, само собой, да не все научаются. Кто-то, вон как Кирилл, зайца в лесу взять может, шкурки не подпалив. А кто-то, вон как я, свечку зажечь, печь растопить да щипцы для волос нагреть, а больше ни к чему не способна. Не жалко тебе своей косы — попробуй, может, что и получится.

Да мне, честно говоря, сейчас хотелось взять ножницы и откромсать волосы под корень. Красота-то она красота, но возни с ней! Да разве только в этом дело! Промокшая одежда сейчас плавала в ушате с водой, и при мысли о ручной стирке и полоскании в речке — судя по черемухе, холодной майской речке! — я готова была заранее взвыть.

Я провела пальцами по пряди волос, только что прочесанной. Может, я рано отчаиваюсь. В конце концов, все в этом мире — физика, химия и математика, языком которой, как сказал кто-то из великих, боги разговаривают с людьми. Даже моя любимая биология. Поток теплого воздуха — не теория струн.

— Только пожар не устрой, как Савелий, — хмыкнула Мария Алексеевна, наблюдающая за мной.

— Ничего, я потушу, если что, — серьезно сказала Варенька.

Нет, пожалуй, я обойдусь без повторного купания, да и пожаров на сегодня достаточно.

Значит, тепло и ветер. Я вспомнила, как в груди жаром разгорелся гнев, как он словно протек с кровью в ладони. С руки в потолок сорвался поток горячего воздуха, разметав мои волосы.

— Стой! — воскликнула Марья Алексеевна.

Прежде, чем я сообразила, что это не мне, с потолка хлынула вода. Все, что я успела, — вскинуть руки над головой, и, кажется, этого хватило — комната наполнилась паром, куда там бане!

— Я не хотела… — пролепетала Варенька.

— По крайней мере, ничего не подожгли и не затопили, — хладнокровно произнесла генеральша, раскрывая дверь. Густые клубы пара хлынули на кухню.

— Сейчас поддувало в печи открою, пар в трубу выдует, — все так же спокойно сказала Марья Алексеевна. — А потом Глаша попробует еще раз, а ты, графинюшка, свою магию при себе придержишь. Хотя за расторопность — хвалю.

Вторая попытка оказалась удачнее, с третьей я поняла, как регулировать жар и скорость потока, так что оставалось только перебрать прядь за прядью, почти как дома. Надо бы попытаться сделать круглую щетку и…

И толку от нее не будет никакого, потому что ходить «простоволосой» в этом мире явно было неприлично.

— Смотри-ка, в самом деле получилось! — восхитилась Марья Алексеевна. — Воздухом, значит, а я-то пыталась ладонями, как утюгом, выгладить. Ну-ка, ну-ка…

Я рассмеялась: очень уж живописно стала выглядеть дородная генеральша, когда поток воздуха вздыбил ее волосы почти до самого потолка.

— Глашенька, ты просто чудесная умница! — Она пощупала прядь. — В самый раз под папильотки. Ну да как-нибудь потом: в доме, где траур, букли крутить не стоит.

Варенька обиженно надулась.

— Хорошо вам, с огнем. А с моей водой…

— Если ты можешь свечку зажечь, то и воздух нагреть, наверное, сможешь, — предположила я.

Она задумалась.

— Никогда не пробовала. Для этого слуги есть.

— Тогда можешь попробовать отделить лишнюю воду из волос. — Я поспешно добавила: — Только не всю сразу, а понемножечку, чтобы не вышло как у Марьи Алексеевны с ее давней попыткой.

Графиня медленно намотала прядь на