— Все сказала?

— Ага.

Кажется, Илья что-то хотел сказать, но вбежавший в гостиную возбужденный Матвей, просто не дал ему это сделать.

— Папа, папа! Там она приехала! Она!

— Кто?!

— Бабушка София! — взволнованно кричит Матвей, тряся ладошками.

— Господи, этого мне еще не хватало.

— Шо за драка, а шума нет? — в гостиную входит женщина лет семидесяти в голубом брючном костюме с чрезмерным для своего возраста макияжем, про губы ярко-розового цвета лучше вообще промолчать. — Ой, наоборот, ну вы поняли, — скользя оценивающим взглядом по моей скромной персоне, вещает бабка. — Люша, ты-таки не поздороваешься со мной и не познакомишь меня с сей прекрасной девой? — переводит взгляд на Купидонова, который выглядит сейчас так, словно съел навозную кучу. И только, когда Илья подал голос, кинув сухое «здравствуй», меня вдруг осенило, что он никак меня не представил, даже имени не назвал!

— А это Аня, наша подруга, — дай пять, Матвей, молодец, не то, что твой папаша.

— Анна…, - словно смакует мое имя на вкус. — Ну ничего так на лицо. Итак, деть мой, ты встретишь меня, как и подобает или как?

— Или как, — нехотя отвечает Илья, подходя к бабуле. — Ты разве не знаешь, что о своем приезде нормальные люди предупреждают заранее? — берет из рук бабули сумку, но та тут же выхватывает ее и тянет Купидонова на себя.

— Так это нормальные люди, внучек, где ты таких видел в свои тридцать два соплячных года. Иди сюда, Софа соскучилась по тебе, — крепко прижимает к себе, кажется, целуя в щеку. Перевожу взгляд на Матвея, который не то, чтобы не рад приезду бабки, а просто с ужасом на лице хватает меня за руку и прячется за мою спину. Что это за стервь такая, если ее так шугается ребенок? — Так, ладненько, я устала. Шоб у них жизнь такая же была, как дорога, по которой я ехала.

— У кого? — вопрос сам собой вырывается из моих уст, глядя на эту «гэкающую» и не только бабку.

— У тех, девонька, кто вместо ремонта дорог, стырил себе эти денежки в карман. Так, Люша, чего стоишь и ворон считаешь? Давай сумку в руки и проводи меня в мои царские покои. Утром будем разговоры разговаривать, а то сейчас уже поздно, на утро я буду никакая, если я сейчас же не лягу спать. Давай, руки в ноги и топай. Черт, или там наоборот ноги в руки? Ну ты понял. Мотя! — переводит цепкий взгляд на Матвея. — Ты шо там сутулишься?! Я тебе сколько раз говорила, что спину надо держать ровно!

— Мне кажется, ты собиралась в царские покои, отстань от Матвея, сколько раз тебе уже это говорить? — берет бабку за руку и ведет наверх, совершенно не смотря в мою сторону.

— Всем спокойной ночи, — резко останавливается бабуля на лестнице и тычет в меня пальцем. — А с тобой, девонька, мы утром познакомимся поближе.

— И вам спокойной.

— Ну все, — тяжело вздыхает Матвей. — Папа становится злым, когда приезжает бабушка София. — Скорее бы она уехала.

— Она тебе настолько не нравится, что ты прячешься за моей спиной? — наклоняюсь к Матвею, поправляя его немного взъерошенные волосы.

— Она плохая. Постоянно называет меня Мотей, слюнявит и щипает. А еще по спине рукой бьет, когда я вот такой, — нагибается вперед, делая импровизированный горб.

— Понятно. Да, это, конечно, ужасно. А пойдем-ка мы спать, утро всяко лучше вечера.

— А можно с тобой? — неожиданно просит Матвей, смотря на меня такими глазами, от которых у меня душа уходит в пятки. — Она ко мне скоро придет пожелать спокойной ночи, а в итоге будет слюнявить и незаметно заснет на моей кровати. А там она не только меня щипает.

— А что еще?! — какие-то извращенные мысли полезли в мою голову.

— Пукает.

— Ааа… ну это бывает. Ладно, пойдем забирать твою подушку с одеялом и ляжешь со мной.

— Спасибо!

Видимо кто-то там наверху либо мне помогает, либо издевается, я еще пока не разобралась, но факт того, что я сплю не с Ильей, а с Матвеем-на лицо. Может так нужно и мне судьба намекает, что все это не мое и пора делать отсюда ноги, не знаю. Только проблема в том, что вне зависимости от знаков судьбы или еще чего-то там сверху, я не хочу отсюда уезжать, хоть ты тресни.

— Ань, а тебе папа нравится?

— Ага, — улыбаясь произношу я, смотря на лежащего на боку Матвея.

— Это хорошо. Ты ему тоже. А тебе бабушка тоже не понравилась, да?

— Есть такое. А она далеко живет? Как-то странно, что приехала на ночь глядя.

— Недалеко, в городе. Она всегда приезжает, когда темно. Говорит, что на дорогах меньше му… му… мудил.

— Мудил?!

— Ага. Папа сказал, что это такие животные, которые встречаются на дорогах.

— Ну да, ну да. Она что, сама машину водит?

— Ага. Она, кстати, бывает иногда хорошей, когда папа наливает ей виноградный сок.

— А он часто ей его подливает? — ай да Купидонов, что же там за чудовище то, если в ход у нас идет алкоголь?

— Часто, но папа говорит, что ей много надо, чтобы стать хорошей.

— Так и говорит?!

— Ага. Ань, а ты не уедешь?

— Не уеду. Спи, — пусть это будет ложь во благо, уехать-то мне все равно придется так или иначе.

***

Мать моя женщина, как же хорошо… кто бы ты ни был, копошись мне в волосах и дальше. Да, вот так.

— Хватит дрыхнуть, я говорил пора спать Матвею, а не тебе, — да, да и ушко пощекочи. Я что в раю? От чего так хорошо. — Аня…

— Да, да.

Так, стоп, а что да, да и почему у меня что-то ползет по ноге?! Распахиваю глаза и понимаю, что рядом сидит Илья и его рука гладит мою ногу.

— Ты что тут делаешь? — шепчу я, отбрасывая его руку.

— Сижу и жду пока ты выдрыхнешься. Двенадцать ночи, а ты как сурок, неужели непонятно, что надо было меня дождаться?

— Нет, непонятно, ты даже на меня не взглянул, когда бабку свою уводил.

— Это упрек?

— Нет. Констатация.

— Ой, ладно, вот только давай без этих глупых обид. Иди сюда, — тянет меня на себя и буквально присасывается к моим губам. А мне вдруг становится дико смешно от очередного облома, ожидающего Купидонова. Тянусь рукой к ночнику и нажимаю на кнопку, отстраняясь от Ильи. Раз секунда, два, три…

— Ты спишь с моим сыном?!

— Ну с кем-то из вас надо же спать, у вас у обоих недостаток женского внимания.

— С ума сошла? Сразу не могла мне об этом сказать? А если бы я тут штаны спустил и сделал бы то…, что и собирался. С ума сойти!

— Он спит, успокойся, — обхватываю его лицо двумя руками и целую в совершенно гладкую щеку. — Тебе надо тоже поспать, ты же не ляжешь сюда третьим.