— Ну не настолько я идиот, чтобы это делать, — Илья обхватывает мои ладони и встает с кровати, зазывая меня с собой. Тихонько приоткрывает дверь и выходит в коридор, держа меня за руку. — Давай договоримся, ты больше не спишь с моим сыном.

— Звучит как-то пошло.

— Ты понимаешь о чем я говорю.

— Он сам попросился, бабку твою боится. Говорит, что та к нему приходит, слюнявит его, щипает и пускает газы.

— Ты помнишь, что я говорил о манипулировании?

— Ты слишком строг к своему сыну. Бабка же ужасная, сам говорил.

— И ты в этом еще ни раз убедишься. У меня к тебе большая просьба, избегай ее. Поверь мне, даже ты со своим языком ее не переиграешь. Не спорь с ней, лучше кивни в ответ на ее бред и уйди от конфликта.

— Ха! Теперь я просто обязана с ней пообщаться.

— Я тебя предупредил. С моей стороны я постараюсь ее быстро сплавить.

— Старайся. Надо же удовлетворить хотину.

— Может хватит, а?

— Хватит. Не брейся, пожалуйста, завтра. Отрастим маленькую щетинку, ага?

— Посмотрим.

***

Кожей чувствую, что кто-то на меня смотрит, но вот парадокс, мне в первые за все время совершенно не хочется просыпаться.

— У тебя там чешется, девонька? — резко распахиваю глаза от понимания того, что это не голос Ильи!

— Вы что тут делаете?!

— На кровати сижу. Так шо там у тебя?

— Где там?

— На срамном месте. Ты там руку держала. Чешется?

— Вы в своем уме?

— Да шучу я, шо за люди пошли, подыграть не могут. Ладно, вставай, девонька, я пообщаться хочу.

— А я спать. Будьте так добры, выйдите из комнаты и не будите своего правнука.

— Шо ты сказала?

— Шо слышали, — копирую доставучее «шо», указывая рукой на дверь.

— Зря, — вставая с кровати вещает бабка и направляется к двери. Ну стерва, не тебе со мной тягаться.

На самом деле через несколько часов я пожалела о своих словах, может Илья был прав и эту стервозину нужно просто слушать, бодаться с ней, конечно, возможно, но тяжело. К ужину мое терпение было на исходе, бабка поучает абсолютно всех! Даже собаки притихли, не говоря уже о Матвее. Хоть он и ходил за мной по пятам, София, мать ее, Андреевна, и тут его доставала, как, впрочем, и меня. Вместо того, чтобы разузнать о ее внуке хоть что-нибудь интересное, я с ней исключительно только спорю, как и сейчас. Впервые в жизни мне хочется от души кому-то заехать сковородкой по лбу. Смотрит своим зорким глазом за моими действиями, словно я на уроке труда.

— Матвей, можешь включать плиту, пусть разогревается.

— Ага.

— Стой, девонька, это что, по-твоему пирог зёбра?

— По-моему, это зебра, а не то, что вы сказали. И я Аня!

— Ты шо меня споришь? — прикладывая морщинистую руку к груди, удивляется бабка.

— Я не шо и вас не спорю. Это моя зебра и я буду готовить ее так, как готовлю всегда.

— Тяжело будет тебя перевоспитывать, работы непочатый край. Тебя в детстве пороли?

— Меня в детстве любили. Будьте добры, отойдите в сторону, на кухне, как известно, бывает только одна хозяйка.

— Сначала ей надо стать.

Стерва! Ну какая же жилисто-морщинистая стерва с мерзким пучком на голове! Спокойно, это просто попытка вывести меня из себя, чтобы показать, кто здесь хозяйка. Ладно, старость надо уважать, Аня, но моя зебра лучше всех, о чем я с превеликим желанием это докажу.

Подумать только, еще пару дней назад, я мечтала только о том, чтобы остаться с Ильей наедине, сейчас же я хочу только одного-чтобы исчезла бабка. У Купидонова уже отросла мини щетинка, а я даже потрогать его не могу, эта стервь как будто специально находится весь день рядом со мной или Ильей! Это точно какой-то знак судьбы или все проще-просто не судьба.

— Ты не знаешь где мой внук? — твою мать, я скоро материться начну вслух.

— Не знаю.

— А я знаю, — улыбаясь вставной челюстью с радостью вещает бабка, садясь ко мне на скамейку. Места ей на ферме мало! Но это еще полбеды, эта стерва закуривает сигарету.

— Я не переношу сигаретного дыма, отойдите от меня, пожалуйста.

— Ты шо больная?

— В отличие от вас-здоровая, если вы не знаете в свои семьдесят пять, что курение несет непоправимый вред для организма, то мне с вами не о чем разговаривать.

— Мой муж также говорил про курение и….

— И?

— Умер, паскуда. Но знаешь, что самое главное? Курила я, а помер он. Так что не дрейфь, здоровым глупо помирать.

— Учту. Но сдается мне, ваш муж умер не от пассивного курения.

— Точно, не от него. Бздашек слишком много говорил, от этого и помер.

— Бздашек? — скептически уставилась на бабку, та в ответ на меня.

— Да, он был поляк.

— Вы думаете я вам поверила, что его так звали?

— А что, нет? Ну ладно, его звали Бздислав.

— Считайте, что я типа поверила.

— С тобой прям неинтересно, все верят, а ты нет. Ладно, на самом деле его звали Здзислав. Клянусь твоей жизнью, что это правда. Ну хорошо, своей клянусь, но его действительно так звали. Но мне не нравилось его имя, поэтому я называла его кратко и по делу-Бздашек.

— Мне жаль бедного Здзислава, но зачем мне эта информация?

— Честно говоря, я не помню с чего мы начали. Старость она такая. Зачем я вообще к тебе подошла тоже не помню.

— Потравить меня сигаретным дымом, чтобы я скорее встретилась с Здзиславом.

— Ой, не спеши туда, молодая больно. Я вспомнила для чего к тебе пришла, хотела поговорить об Илье. Он мой внук и я хочу шобы он был счастливым, — вполне серьезно произносит София, выкидывая сигарету на землю.

— Оно и видно.

— Ладно, шо нам с тобой спорить и ругаться, давай жить дружно. Как тебе мой Илья?

— Во-первых, он не ваш, во-вторых, в каком смысле?

— В прямом. Как давно ты спишь с моим внуком?

— Это не ваше дело!

— Ладно, ладно, не кипятись. Я просто хотела узнать про вашу совместимость и как ты относишься к моему внуку. Может ты что-то хочешь о нем спросить, чтобы лучше его узнать, так я с радостью расскажу. Или тебе подскажу чего не надо делать.

— Мы сами разберемся, — сказала, а у самой так и чешется язык расспросить все об Илье.

— Как знаешь. Но ты не так плоха, как показалось на первый взгляд, так что, если что можешь на меня рассчитывать, — встает со скамейки, но я тут же ее окрикиваю.