Вокруг ни души, хотя время еще не позднее.

Машина Руслана стояла припаркованная у соседнего подъезда. Значит, за рулем. Но я точно помню, что он поднимал тост, а вот пил ли?

Идти опять было некуда.

Странное дежавю окатило волной. Можно, конечно, вызвать такси и поискать гостиницу, но…

Я вытащила из кармана связку, разглядывая блестящий металл на ладони. Это явно не от машины.

Значит…

— Тебе не холодно? — аккуратно ставя дочку на ноги, спросила на всякий случай. — Хочешь проведать Весту?

Соня задрала носик, пытаясь рассмотреть в сумраке мое лицо.

— А разве уже можно? Прямо сейчас?

— Конечно! — кивнула, поправляя одетую наспех шапку.

Терять мне уже нечего. Репутация опущена ниже плинтуса. К мужу возвращаться я не собиралась.

Так почему нет?

— И папа даже ругаться не будет? — поёжилась она неуверенно.

Я вдохнула полной грудью свежий холодный воздух, чувствуя, как он бодрит и придает сил.

Перехватила покрепче ладошку дочери и уверенно ответила:

— Будет, наверное. Но это уже неважно.

Путь к дому, где Руслан снимал квартиру, я нашла без труда. Поднялась на нужный этаж, открыла дверь, пропуская Соню вперед, и остановилась на пороге.

Вроде бы совсем немного времени прошло с тех пор, как я ночевала здесь, а по ощущениям — целая вечность.

Несколько дней, превратившихся для меня в тяжелое испытание.

Я включила в зале свет, оглядываясь в поисках котенка, зашла в спальню, пока Соня внимательно осматривала места под кроватью, диваном, письменным столом, как откуда-то из коридора донеслось жалобное "миу".

— Она там! — потянула за руку дочь.

Поиски в прихожей тоже не дали результата, и только спустя несколько минут мы догадались заглянуть на кухню.

— Веста! — обрадовалась Соня, заметив в углу коробку с лежаком котенка, но самого животного там не оказалось.

Нетронутая миска с кормом свидетельствовала о том, что Веста, по всей видимости, так и не притронулась к нему.

"Миу", — раздалось снова. В этот раз из-за холодильника.

— Вот она, наша найдёна, — вытащила пушистый комочек из узкого пространства между бытовой техникой и плинтусом.

Очистила лапки и хвостик от паутины. — Маленькая непоседа. Иди сюда.

Я опустила котенка рядом с едой, аккуратно подталкивая и тыкая носиком, но Веста отвернулась.

— Мама, почему она не ест? — обиженно просопела Соня.

— Видимо, пока, кроме молока, ей ничего не нравится, — растерянно пожала я плечами, озираясь кругом.

В мойке лежало несколько грязных тарелок, чашка из-под кофе. На столе — открытая упаковка молока. Понюхала пачку, улавливая явный запах простокваши, и добавила:

— А оно, кажется, прокисло.

— И что теперь? Веста умрет от голода?

За спиной скрипнула половица, оповещая, что кроме нас в квартире кто-то есть. Я обернулась, замечая в дверях смущенного Руслана.

Вздрогнула, не понимая, как он так быстро нас догнал и оказался дома,

Внимательно осмотрела пространство за его спиной, все еще не до конца доверяя и неосознанно опасаясь появления бывшего мужа.

— Ты не закрыла входную дверь, — словно извиняясь за неожиданное вторжение, махнул он рукой в сторону прихожей. — А вот про молоко я действительно забыл. Можем прогуляться до супермаркета, если ты не против. Тут недалеко. Заодно поговорим.

Поговорить было необходимо. Я это сама чувствовала, да и вопросов у меня к Руслану было не меньше, чем у него ко мне, но Соню одну дома поздно вечером оставлять не хотелось. И при ней вести подобные беседы тоже не вариант.

— А где папа? — хватаясь за мою юбку и прижимаясь к ноге, словно боялась, что ее сейчас насильно заберут, пискнула дочь.

— Твой папа с бабушкой остались дома. Ты хочешь к ним? — мягко спросил Руслан, но я уловила подозрительно недоверчивые нотки.

Как на сеансе у психолога, когда ты не желаешь о чем-то распространяться, а ему необходимо понять причину.

— Нет. Я с мамой хочу остаться. А они говорят, что мама плохая. И ругают меня, когда я не соглашаюсь. Бабушка вообще считает, что мама меня не любит. Говорит, что я ничего не понимаю, доверчивая. Что мама не заботится о нас по-настоящему, а я знаю, что это неправда! — эмоционально выпалила малышка и спрятала нос в складках моей юбки.

Будто боялась, что ее и в этот раз будут отчитывать.

Я молчала, прижимая Соню к себе и ласково поглаживая ее по спине. Стараясь погасить в себе вспышку острой ярости, что вихрем взвилась внутри.

Если кто и не любит мою дочь, так это в первую очередь бабушка! Потому что у любящего человека язык не повернется очернять родителей при ребенке.

— Это неправда, моя хорошая. Я тебя очень люблю и никому не отдам!

— Даже в детский дом? Бабушка говорит, что меня могут забрать туда, если я не останусь с папой. И мне будет очень плохо, если я буду слушать тебя, а не папу.

— Боже, солнышко! Нет! Никто тебя у меня не заберет, слышишь? Я не позволю!

— М-да, — угрюмо отозвался Руслан.

Спрятал руки в карманы, отводя взгляд. А мне стало стыдно перед чужим человеком, что ему пришлось это все увидеть. И даже в какой-то мере поучаствовать.

— А вы видели у папы жирного оленя? — внезапно вспомнила Соня.

— Кого? — не понял он, снова поворачивая голову в нашу сторону.

— Ну сегодня днем я слышала, как папа говорил, что вечером к нам в гости придет жирный олень. Я так хотела его посмотреть. И не смогла. А вы видели его? Какой он? Настоящий? Правда большой и жирный? А у него рога были? — засыпала вопросами.

Я закусила губу, чтобы не улыбнуться невольно.

Видимо, Соня частично уловила наш с Андреем разговор и сделала свои выводы.

А вот Руслан удивленно изогнул бровь и, не скрываясь, расхохотался. Открыто, от души, и Соня снова смутилась, не понимая, что она сказала такого необычного.

— Ты, наверное, ослышалась, солнышко, — попыталась сгладить ситуацию.

Малышка погрустнела и, отлепляясь от меня, побрела к лежаку котенка.

— Нет, не видел, принцесса. Честно. Олень — животное благородное и просто так к кому попало не ходит. Но, если ты так хочешь увидеть его, я мог бы как-нибудь свозить тебя с мамой туда, где они водятся. Настоящие. Красивые. Живые. Хочешь?

— Прям взаправдашние? А можно? — снова вспыхнул интерес в глазах ребенка.