— Градский умеет устраивать шоу, — взяв меня за руку, ответил муж. Поднёс мой рожок ко рту и надкусил. Заставил меня сделать то же со своим. Посмотрел на Платона и подмигнул ему.

— Парню понравится. Да и тебе. Под занавес ожидается выступление Тарины. Скажи ещё, что никогда не хотела побывать на её концерте.

Конечно же, хотела. Тарина была самой яркой и талантливой певицей современности. К тому же, очень красивой. Но обстоятельства были совсем не те. Вчера вечером Дима просто-напросто положил передо мной три пригласительных и поставил перед фактом: мы идём.

— Пап, а когда всё начнётся? – заканючил Платон, нетерпеливо ёрзая на своём месте.

— Скоро. Видишь того дядю? – он показал на появившегося на дорожке Градского. В ту же секунду со всех сторон раздались хлопки ладоней. Я впилась взглядом в мужчину, с которым предпочла бы больше никогда не встречаться. Даже так, на расстоянии.

— Вижу, — бойко откликнулся Платон, умудряясь при этом есть вафельный рожок.

На жарком солнце мороженое быстро таяло. Пришлось мне взяться и за своё. Удивительно, но только я лизнула пломбир, стало легче. Коснулась живота. Похоже, малышу понравилось, и он решил поделиться со мной хорошим настроением.

— Сейчас этот дядя скажет скучную речь, а потом будет концерт.

— Если он будет говорить скучно, зачем ему вообще говорить? – сдвинул Платон бровки. – Пусть лучше сразу будет концерт.

— Увы, — Дима отхватил кусок вафли. – Всё хорошее частенько идёт комплектом с ерундой. Это как набор машинок. Если четыре классные, пятая окажется барахлом.

Деловито согласившись, брат унялся. Объяснение было так себе, но я всё-таки улыбнулась.

Овации стихли. Вспышек камер стало меньше. Выстроившиеся в ряд у дорожки журналисты, операторы и прочие сотрудники сми подобрались, готовые к пафосному моменту. Молоденькая девочка с улыбкой держала наготове поднос с ножницами.

— Расслабься, — Дима тронул меня за голую коленку.

Я покосилась на него. Платье на мне было короткое. Шёлковое и дорогое настолько, что я сперва боялась надевать его. Ремешки аккуратных босоножек на танкетке обхватывали щиколотки, рядом лежал кожаный рюкзачок молнии. Сейчас я в прямом смысле стоила столько, сколько не стоила никогда, только уверенности это мне не прибавляло.

— Не могу я расслабиться. Как вспомню тот пустырь…

— Не вспоминай, — посоветовал он.

Фыркнув, я достала салфетку и подала брату. Сама вытерла капельку с его руки. По стадиону опять прокатились аплодисменты, и я повернулась в сторону дорожки.

Иван Градский приподнял руку ладонью вверх, призывая к тишине.

— Замечательный день, правда? – без микрофона громко спросил он. Ещё одна девушка поспешила к нему. Сперва мэр от микрофона отказался, но после недолгих уговоров всё-таки взял его.

— Да, так и правда лучше, — голос его прокатился над полем, над трибунами. – Отличный день, говорю. И погода отличная. Знаете, друзья…Не люблю я долгие речи.

— Врёшь, скотина.

Мельком повернулась к Диме. Он усмехнулся и кивком указал на мэра. Тот продолжал:

— Да и не затем мы собрались тут, чтобы болтать. Займёмся уже делом.

Он хотел взять ножницы, но его остановили. Его губы искажала усмешка. Широкая красная лента притягивала взгляд. Оба боковых экрана ожили, крупным планом на них появился мэр и стоящие возле люди.

— Говорят, — нужно ещё немного подождать, — он вернул ножницы на поднос. – Ладно, подождём.

Микрофон перешёл к девушке, которая его и поднесла.

— Здравствуйте, дорогие гости. Буквально минута. Району давно требовался стадион. Место, где проводились бы спортивные и культурные мероприятия, где дети и подростки могли бы делать первые шаги на пути к спортивным вершинам. И вот этот день настал. Все мы знаем, как много делает для города наш мэр. И этот стадион – ещё одно звено в цепи его бесконечных заслуг. Давайте перед тем, как наш мэр разрежет красную ленту, посмотрим короткий сюжет о нём.

Ведущая улыбнулась Градскому. Показала на экраны. Тот с удовлетворением направил взгляд в сторону сцены.

— В жизни не поверю, что он не знал о сюжете, — наклонившись ко мне, шепнул муж. – Сценарий ему расписали от и до, будь уверена.

Предпочитая не комментировать это, я слизнула потёкшую по вафле каплю. Реальное изображение на экранах сменилось видео. Первым же кадром стала приземистая пятиэтажка. Женщина за кадром вещала о том, сколько было расселено домов за последние годы и сколько людей получило возможность переехать в новые дома. На экране появилась новостройка с детской площадкой во дворе. Маленькая девочка кружилась на карусели, её мама улыбалась, покачивая коляску.

— Спасибо большое нашему Ивану Градскому, — заговорила она в камеру едва ли не со слезами на глазах. – Мы уже и не надеялись…

— Всё бы хорошо, но на месте этой новостройки был центр детского творчества и театр юного зрителя, — слышать Диму могла только я. Молча повернулась к нему. Он смотрел на меня. Перевёл взгляд на экран, так больше ничего и не сказав.

— За время, что Иван Градский провёл на посту мэра столицы, — снова зазвучал голос за кадром.

Начались перечисления заслуг. Отремонтированная больница, ещё несколько домов. Женский голос сменил мужской. На последних секундах видео к приехавшему в ту самую отремонтированную больницу подошла бабушка. Поблагодарила.

— Говорить о заслугах Ивана Градского можно долго, — голос за кадром. – Но давайте послушаем, что скажет он сам.

На секунду экран стал тёмным. Вдруг из колонок зазвучала странная музыка. В приглушённом свете мелькнула девушка с подносом и чёрный диван.

— Да срать я хотел на этих идиотов, — раздался над стадионом голос. – Меня бабки волнуют. Бабки и мой личный банковский счёт. Этот город – денежная жила. Вот это важно. А все эти нищеброды, которым вечно что-то нужно… Да пусть сгниют в своих халупах!

На стадионе не осталось ни одного человека, взгляд которого не был бы устремлён на мониторы. На несколько секунд повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь усиленным огромными колонками голосом мэра с фоном звучащими глумливыми смешками и музыкой. С места не двигались даже организаторы.

Наконец кто-то опомнился. Крикнул, чтобы видео остановили. Началась суета, трибуны гудели растревоженным ульем, и только Иван Градский стоял, глядя прямо на экраны. Видео прервалось не сразу. Последним, что услышала не только я, но и многочисленные гости, включая представителей СМИ, было:

— Этот дом престарелых маразматиков – бельмо на глазу. Уберу его, места там хватит для пары домов по реновации. Место, на котором стоят эти хрущёвки – лакомый кусочек. А лакомые кусочки я люблю.

В конечном итоге экраны потухли, но Градский смотрел всё туда же. Даже мне, ничего не смыслящей в политике, было ясно, что это финал. Крах не только карьеры, но и жизни в целом.