– Не бросай меня, не оставляй меня больше никогда, Брэнди, – всхлипывает тетя куда-то мне в волосы. – Никогда, больше никогда.

Я отстраняюсь.

– Тетя Ина, кто такая Брэнди?

Лицо ее бледно и черты размыты в лунном свете, но я все же замечаю, как они застывают. Леденеют.

– Я сказала: Шейди. – Она берет паузу и уже увереннее добавляет: – Шейди Гроув. Дубравушка.

Ладно. Оставлю пока. На сей раз дам ей ускользнуть. Тетя Ина все-таки здорово напугалась. К тому же был аллигатор или не было, но если бы она не подоспела мне на помощь, я бы уже, скорее всего, утонула – пусть даже только от внутренних страхов и фантазий. Интересно, что же это за таинственная сущность, которая способна на такое внушение? Умеет так искажать твои мысли, что ты идешь ко дну на ровном месте из-за ужаса?

Да уж, я-то думала – это Джесс у нас в беде, но, пожалуй, не он один. Я – тоже.

В школу на следующей день иду вся разбитая. Каждый мускул болит и ноет после вчерашних… видений и чар. Я решила так это назвать. Видения и чары. Чистый морок, другого слова тут не подберешь. Если меня манил не папа, то кто? И если не ради Джесса, то зачем? Просто чтобы причинить боль? Тогда «он» своего добился: я чувствую себя более одинокой и несчастной, чем когда-либо в жизни, а еще опустошенной, потерянной и напуганной. Настоящее привидение, а не девчонка.

Понуро бреду мимо здания дирекции – не тянет и не светит высиживать кучу уроков, содержание которых по сравнению с делами Джесса и историей скрипки – чепуха и бессмыслица. Вдруг словно из ниоткуда ко мне тянется загорелая, в веснушках рука и ловко ухватывает за пояс. Я вскидываюсь и делаю стойку – готова отразить любой очередной кошмар. Но это всего лишь Седар со своей улыбкой тянет меня к себе.

– Привет, – говорит, и от этой самой милой улыбки на свете мне становится капельку уютней.

– И тебе привет. – Но смотрю неуверенно.

Мы нагибаемся…

Мы синхронно облокачиваемся рядышком о кирпичную стену и лениво наблюдаем, как дети с шумом высыпаются из желтых автобусов, одного за другим.

– Какая-то ты сегодня притихшая. Я хоть и слышал, что девушкам такого не говорят, но вид у тебя усталый. Что, тяжелая ночь выдалась? Или обо мне вздыхала, не сомкнув глаз? – Выстрел лукавой улыбкой.

Я собралась было картинно закатить очи, но нет, сегодня мне, пожалуй, не до шутливых перепалок и не до стеба. Не выдержу.

– Тяжелая, да. У Джесса дела совсем плохи. – Ну вот, глаза уже опять на мокром месте.

У меня, собственно, тоже плохи, но как объяснить Седару почему – не представляю. Я и себе не могу толком объяснить, что произошло вчера на озере и каков смысл этих событий.

– Бедная. Мне так жаль. – Завидев первую слезу, он нежно привлекает меня к себе.

Я, собственно, собиралась сказать ему, что зря мы вчера целовались, не стоило, но вместо этого прижимаюсь щекой к его шее, он зарывает подбородок мне в волосы, и я скорее ощущаю, чем слышу, горестный вздох. Боже, мы едва знакомы, а уже такие вещи выходят естественно, легко – как сунуть ноги в любимые домашние тапочки, теплые, привычные, уютные… И не потому, что он парень, а я девчонка, не в этом смысле. А, наверное, потому, что он – Седар, и все. Сейчас, когда мою душу столько всего отягощает, толика надежности и защиты – то, что доктор прописал.

Стараюсь сейчас не слишком задумываться о том, что такое поведение может свести к нулю мои и без того призрачные шансы на отношения с Сарой, однако мысль об этом нет-нет да прорывается и вызывает глухие позывы внутренней паники.

– Ну а я всю ночь размышлял о нашем поцелуе, – шепчет Седар мне в макушку, и голос его отвлекает меня от опасений.

Поднимаю голову, пристально всматриваюсь. Такой красивый, солидный, земной и доступный. Не в силах устоять перед искушением, поднимаюсь, как балерина, на носочки и чмокаю его в щечку. Одна сторона его губ свивается в улыбку, он опускает лицо так, что мы оказываемся нос к носу, и легонько целует в губы. Холодная пустота внутри меня немного съеживается под воздействием теплой волны.

– От тебя пахнет кофе, – жалуюсь, морща нос, мягко отстраняюсь, и тут перехватываю взгляд Сары, застывшей как вкопанная на противоположном тротуаре. Сердце сразу проваливается куда-то в живот, инстинктивно отшатываюсь от Седара.

Она покачивает головой и быстро устремляется прочь, словно торопится увеличить физическую дистанцию между нами.

– Черт, черт, – бормочу себе под нос.

Надо догнать ее, все растолковать, но Седар-то по-прежнему удерживает меня под руку, и я… пока не в силах покинуть эту зону тепла, доброты, безопасности… Не готова броситься в новую битву очертя голову.

Парень неуверенно переводит взгляд с удаляющейся Сариной спины на меня и обратно. В ушах так и звенят невысказанные вопросы, готовые сорваться с его губ, но ни одному из них это не «удается». Он произносит лишь:

– Иди, поговори с ней.

Когда Седар вскользь упомянул на Роднике о наших отношениях с Сарой, я не рассказала ему всей правды о том, что между нами происходит. Ему так и невдомек, как глубоки мои чувства к ней. И как противоречивы ее чувства ко мне. Но, видимо, он сразу догадался.

Встать сейчас перед ней, лицом к ее лицу, увидеть на нем пылающую ярость, боль измены, которую я успела прочитать в ее взоре….

– Мы вечером поговорим. Они обещали заглянуть с Орландо – кино посмотреть вместе.

– Меня не приглашаешь? – как бы между делом, но нотка ревности все-таки прорывается.

– Наверное, не стоит, – признаю открыто в тот самый миг, когда Сара исчезает за поворотом, унося с собой очередной ломоть моего сердца.

Я надеялась получить от судьбы побольше времени для окончательного решения, но, кажется, она все сама решила за меня.

Чувство потери, утраты вновь заполняет мою грудь.

* * *

Не успеваю сойти со школьного автобуса у дома – скрипка тут как тут, заунывным диким воплем вплывает в мои уши, зовет надрывно: за мной, за мной, ко мне, найди, освободи. А я не обращаю внимания. Я спешу по грязной грунтовке к трейлеру так, словно за мной гонится пресловутый аллигатор, пульс в висках выстукивает ровный ритм. Хлопаю входной дверью за спиной и на полную врубаю телевизор, чтобы уж с гарантией заглушить ноты. Все. Больше я трелям из рощи не верю. Не доверяю.

Мама уходит на работу в шесть. Я успеваю убаюкать Хани до восьми, когда – минута в минута – слышу: стучат. Открываю – на пороге Орландо, мечтательно уставился на небо с пластиковым продуктовым контейнером в руках.

– Гроза собирается.