— Нам туда.

— Ну и хорошо. Сыграем втихую.

Люси погасила фары и поставила «206-й» на обочине. Ее спутник надел шапку, достал оружие и вышел из машины. Люси перегородила ему дорогу, не пуская дальше:

— Нам сегодня вечером еще любить друг друга, потому давай без глупостей, идет?

— Больше не дуешься?

— На тебя дуюсь, а на твоих зверюшек — нет.

Она первой двинулась по тропе. Кромешная тьма. Ничего, кроме поскрипывания снега у них под ногами и завывания ветра. И вдруг прямо перед ними — в свете из окон стоявшего чуть подальше дома — обрисовался силуэт машины.

Синий «рено-меган». Шарко подошел, положил ладонь на капот:

— Еще теплый. Думаю, это он только что обогнал меня на дороге.

Люси, как и Франк, не надевала перчаток, ей хотелось кожей чувствовать холод рукоятки «ЗИГ-Зауэра», не терять контакта со смертью, но пальцы отчаянно мерзли. От «мегана» к дому вроде бы тянулась цепочка следов. Да, точно. Это следы ботинок, больших, огромных… У нее перехватило горло. Строение позади машины оказалось довольно высоким, сложенным из дерева и старого камня. Крыша напоминала шляпку гриба. Ставни были закрыты, но сквозь щели просачивался яркий свет.

Шарко пригнулся и направился к дому, стискивая зубы всякий раз, как скрипнет снег под ногами.

Внезапно входная дверь открылась.

Полицейские присели на корточки в снегу за толстым стволом.

В проеме двери показалась тень, которая — столь же резко, сколь неожиданно — спрыгнула с крыльца в сторону и устремилась к лесу. Парижане ринулись следом, но лодыжку Люси из-за неудачно взятого старта пронзила острая боль, потому, проковыляв несколько шагов, она вынуждена была остановиться.

Шарко обогнал спутницу, и не прошло и десяти секунд, как исчез. Снег заметал его следы…

Шарко, с оружием в руках, перелез через сугроб, упал, поднялся, пересек дорогу и, в свою очередь, углубился в черный лес. Он сразу же почувствовал, как прилила к мышцам кровь, как течет сквозь ноздри кислород. В голове все смешалось, мысли кружились хороводом. Вскоре он заметил, как между стволами — метрах в сорока от него, может чуть больше, — мелькнул силуэт человека, пригнувшегося к земле. Мелькнул и тут же пропал из виду. Мороз становился все более лютым, ветер хлестал по лицу. Комиссар даже и не пробовал целиться — слишком сильно колотилось сердце, да и руки совсем заледенели.

Полицейский зверски устал, в груди жгло, носки и ботинки насквозь промокли. Он проклял свою дурацкую привычку надевать в любую погоду костюм и — в надежде, что придет второе дыхание, — еще увеличил скорость.

Люси перестала видеть перед собой Шарко: его будто проглотило ледяное чудовище. Она так и стояла за деревом и злилась на себя так, как не злилась никогда в жизни. Обычно она бегала быстрее Шарко, а сейчас отпустила его одного в погоню. Она подула на руки, чтобы хоть немножко их согреть, в нерешительности потопталась на месте, вынула пистолет, щелкнула затвором — щелчок в морозном воздухе прозвучал резко, сухо. Ну и что теперь делать?

О том, чтобы углубляться в лес, когда так болит лодыжка, не могло быть и речи. У нее снова мелькнула мысль, что им не стоило соваться сюда одним, и Люси вытащила из кармана мобильный. Увы, связь из-за снежной бури отсутствовала. Энебель посмотрела на дом, который выглядел зловеще, скользнула вдоль сосен, приблизилась и заметила справа от входной двери, на уровне заснеженной земли, маленькое подвальное окошко, за которым горел свет. Подойдя к двери, сильно ее толкнула и, затаив дыхание, прижалась рядом к наружной стене. Изнутри никакой реакции не последовало. Тогда Люси решилась заглянуть внутрь. Один раз, другой… Никого. Потихоньку вошла — с оружием наготове.

Никто не стрелял, никто на нее не нападал, — скорее всего, Агонла был тут один, впрочем это подтверждала и единственная машина у дома. Люси осмотрелась более внимательно. Телевизор был включен, в камине потрескивали дрова, плясали язычки пламени, где-то под крышей свистел ветер.

Можно было продолжать путь — конечно, все так же осторожно, все так же оставаясь начеку. В комнате пахло затхлостью и копченым мясом. Должно быть, Агонла зарылся тут в нору, как крот, и носа наружу не высовывает… Каменные стены, швы кладки сделаны по-старинному… Очень высокий потолок с тяжелыми балками… Люси подумала, что все это похоже на средневековую таверну. И гляди-ка: будто в рифму к ее собственному увечью — пара костылей, прислоненных к креслу…

А вот и еще одна дверь — открытая. И обитая изнутри: то ли чтобы тепло сохранить, то ли ради звукоизоляции. Лестница. Подвал. Там окошко, за которым горел свет.

Желание, чтобы все скорее кончилось, — вот что заставляло Шарко исчерпывать свои резервы, надрывать легкие, пока организм не дойдет до критического состояния. Ветер дул сбоку, плевался ледяной крошкой, и левая половина лица совсем заледенела. Деревья подступали с обеих сторон совсем близко, так, будто хотели, если Франк не смирится, раздавить его стволами. Каждый метр пройденного им пути был похож на предыдущий: величественные сосны, снег, враждебные, обманчивые холмики и впадинки…

Теперь уже совсем ничего не было видно, добыча, за которой он гнался, скрылась из глаз, но Шарко чувствовал, что расстояние между ними сокращается. Похоже, думал он, Агонла бежит сейчас медленнее, пригнувшись… а сам комиссар продвигался вперед, ориентируясь только на борозду, прорытую ногами убийцы в глубоком снегу, — слой снега тут местами достигал сорока-пятидесяти сантиметров. Шарко вспомнил, как прошлой ночью шел среди таких же стволов к болотам, прошлое и настоящее будто перемешались. Он на мгновение обернулся: где находится — не понять… А если заблудится, если снег засыплет его следы, часа через три-четыре он замерзнет насмерть. Горы никого не щадят.

Задыхаясь, с трудом передвигая ноги, комиссар все-таки продолжал свой путь. Ему нужен Агонла, нужен! И лучше — живой.

И вдруг что-то здесь изменилось, гнусное однообразие этого леса нарушилось, вдруг словно бы мелодия, сбежавшая из другой партитуры, взорвала тишину. Полицейский прислушался: где-то неподалеку шумит вода. И понял: горная река! Она там, впереди. Огромным усилием воли Шарко заставил себя еще ускорить шаг.

Дичь, на которую он охотится, не сможет, наткнувшись на поток, идти дальше, убийца окажется в ловушке.

Тело — в странной, как у сломанной куклы, позе там, ниже, на ступеньках, — Люси внезапно увидела, когда, все так же крепко держа обеими руками направленное вниз оружие, спускалась по лестнице в подвал. Увидела, остановилась и вытаращила глаза, осознав, в кого целится. В Филиппа Агонла… или в то, что от него осталось!

Агонла лежал неподвижно, открытые глаза смотрели в потолок сквозь толстые стекла больших, приплюснутых к лицу очков. Из-под головы вытекала темная вязкая струйка.

Люси осторожно двинулась дальше, готовая в любую секунду открыть огонь. Но преступника уже не было в живых. Стиснув зубы, она прикоснулась пальцами к его шее — пульс не прощупывался.