«Пропали без вести и не были найдены… — подумала Люси. — Вот почему не была установлена связь между ними и жертвами с озер».

— Все три исчезли до того, как Агонла попал в катастрофу, — сказала она вслух. — Это означает, что они…

— …почти десять лет пролежали у него в морозилке, как… как куски мяса, — закончил за нее жандарм.

Люси, задумчиво глядя на носилки, которые проплывали мимо них, попыталась представить себе траекторию Агонла, пути, по которым вело его безумие. Кое-что начинало проясняться, но все равно ей не удавалось проникнуть в мертвую зону, понять глубинные мотивы серийного убийцы. В любом случае он похитил и убил куда больше женщин, чем она думала, и никто так ничего и не заметил. Чистое порождение зла, он действовал в своем медвежьем углу спокойно и без помех.

Энебель вернулась к разговору:

— Уже известно, каким способом убиты женщины, закрытые в морозильнике?

— Пока нет… Установлено, что два тела — чистые, вроде как нетронутые, без следов насилия: внешний осмотр судмедэксперта показал, что нет ни гематом от ударов, ни ран или царапин, ничего подобного. Что же касается третьей женщины — той, чье тело лежало наверху, и мы предполагаем, что это последняя жертва серии, — то на шее обнаружена характерная странгуляционная борозда, оставленная каким-то тросом или чем-то вроде.

— Почему же эту задушили, а остальных нет?

— Понятия не имею. Во время обыска в подвале обнаружены дефибриллятор, стетоскоп и кое-какие лекарственные препараты, в частности адреналин и гепарин. Мы попросили сделать вскрытие как можно скорее. — Он вздохнул. Этот громадного роста мужик выглядел сейчас совершенно по-детски растерянным. — Как можно скорее, — повторил он. — Срочная аутопсия жертв, погибших так давно. Бредятина какая-то!

— А что у вас есть об Агонла? Какие новые данные?

— Сведений о судимостях нет. Его знала вся деревня, моим ребятам уже кое-что рассказали в местном кафе. Судя по всему, Агонла всю жизнь прожил в родительском доме, детство было не из сладких, — похоже, там нечто вроде синдрома битого ребенка…[27]В общем, папаша его был алкоголиком, смылся из семьи, когда парнишке было десять лет, мать умерла от рака, когда ему сравнялось двадцать пять. Рак у нее был неоперабельный, и сын видел, как его когдатошняя единственная защитница с каждым днем все больше слабеет.

— Долгая дорога в ад. И полная беспомощность.

— Верно. Агонла тогда ужасно страдал, пытался покончить жизнь самоубийством, и, поскольку все это вылилось в глубокую депрессию и расстройство психики, его направили в психиатрическую больницу Рюмийи, ту самую, где он работал уборщиком. Превратился, значит, из сотрудника в пациента. У этого типа было все, чтобы стать бомбой замедленного действия. Роскошный случай для студентов, изучающих психолого-криминологические особенности преступников…

Люси вспомнила: в биографии Агонла был провал длиной в полтора года. Вот, значит, что… попытка самоубийства, лечение в психиатрической больнице… Никаких сомнений в том, что его собственная, да и медицины в целом, неспособность помочь умирающей матери стали причиной безумия, а потом и мотивом для убийств.

Она вздохнула и со злости смяла в руке пустой стаканчик от шоколада: никогда, никогда Агонла не объяснит им своих мотивов! И тут же вспомнила синий «меган» на заснеженной дороге. Машина стояла в двух шагах, а у Люси не хватило ума записать номер, настолько она была убеждена, что автомобиль принадлежит Агонла!

— Возможно, Филипп Агонла не тот человек, которого я ищу, — сказала она жандарму, — но нет никаких сомнений, именно его история — ключ к поискам того. Ключ, которым откроется дверь в более обширное дело — дело, имеющее прямое отношение к убийству журналиста.

Энебель принялась ходить туда-сюда по холлу. Благодаря повязке на щиколотке она теперь почти не хромала.

— Кто-то столкнул его с лестницы и убил. Кто-то, кто очень спешил, кто обогнал нас на горной дороге. Как будто… как будто он шел по следу одновременно с нами.

— Вы хотите сказать, это кто-то из своих?

— Нет-нет, я имею в виду совсем другое! Кристофа Гамблена пытали, потом заперли в морозильнике. Возможно, это не были действия садиста, как нам казалось, возможно, это был способ заставить журналиста признаться, какие открытия он сделал к тому времени. Думаю, почувствовав, как твое собственное тело превращается в ледышку, не захочешь, а скажешь все, что тебе известно. Таким образом Кристоф Гамблен навел своего палача на след Филиппа Агонла, палач помчался сюда, в горы, и стал действовать. Конечно, он убрал Агонла, но мне кажется, что главным для него было отыскать что-то конкретное в доме серийного убийцы. Не случайно же он тут все перевернул вверх дном.

Жандарм немного подумал.

— Может быть, да, а может быть, и нет… — наконец сказал он. — Отныне этим делом, делом об убийстве, если Агонла действительно был убит, буду заниматься я. Иными словами, эта часть расследования теперь наша.

— Вы…

— Вы передадите мне список всех нужных контактов. Кроме того, нам необходимо записать ваши показания. Придете в понедельник утром в жандармерию.

Ох как не понравился Люси его высокомерный приказной тон! Ей начхать на все эти междоусобные войны и внутренние разборки! Этот псих убил Кристофа Гамблена, а главное — чуть не убил Франка, нет уж, так просто она расследование из рук не выпустит.

— Вы обыскали подвал?

— В ближайшие дни будут тщательнейшим образом обысканы весь дом, от подвала до кровли, и весь сад. Мы должны установить, есть ли там еще трупы, и ради этого, если понадобится, разрушим стены. Но вы же прекрасно понимаете, что такая работа требует времени. В жизни не вляпывался в подобное дерьмо! Ух как журналюги нагреют руки на этом деле!

Люси особенно не вслушивалась в то, что говорил жандарм, и хорошо, если слышала половину. Она думала обо всей этой разлитой по полу химии, о сорванных с мебели чехлах, о разбросанной поленнице. Водитель «мегана» искал что-то поменьше человеческого тела. Может быть, убийца — убийца серийного убийцы — силой пытался затащить Агонла в подвал. А этот последний, со своей покалеченной ногой, грохнулся на лестнице и сломал себе шею, не успев показать тайник.

Она подняла взгляд на высоченного, на голову выше ее самой, жандарма:

— Ваши там, в деревне, закончили работу?

— Пока да. А полный обыск на местности сделаем, как только рассветет.

— А можно мне еще раз спуститься в подвал?

— Шутите? Что вам там делать?

— Только взглянуть одним глазком.

— Вот уж ни к чему. Я ведь сказал: мы берем это дело себе.

Он достал блокнот, авторучку и, снисходительно глядя на парижскую сыщицу, попросил опять-таки почти приказным тоном: