кто-то накидал в блендер осколки эпох и забыл включить его.

Даже имея в голове примерный план дворца, я бродила по нему, как по лабиринту из статуй, напольных ваз и доспехов. Встреча с последними вообще напоминала игру в наперстки: попробуй угадай, есть там внутри человек или нет? А если и есть, то он делает морду кирпичом и не реагирует на вопросы.

Ничуть не лучше молчаливые лакеи, которые спешили по залам озабоченными тараканами и, при встрече, окатывали неприязненными взглядами, мол, ходят тут всякие, а потом канделябры пропадают.

Трогать ничего нельзя. Не потому, что не хочется, а потому что страшно. Может, вон тот, милый диванчик, любимое место отдыха Владетеля, и за его несанкционированное использование могут оттяпать руки, примерно по шею.

Глаза слепило от обилия окон, зеркал и хрусталя, в котором золотыми искрами, вспыхивают заплутавшие солнечные зайчики. Они мелькали везде: в камнях ожерелий, на тонких шеях расфуфыренных лайр, в перстнях на холеных пальцах лейров. Кстати, придворные, это отдельный вид человечества — пироженка с толченым стеклом, выглядят красиво, но есть не хочется. Возможно Арвен прав, что не слишком рвется занять свое место, видеть эти приторные морды каждый день, еще то удовольствие.

Ну а вишенкой на торте являлась аура брезгливой помпезности, которая заставляет чувствовать себя неуютно, словно корова в церкви на отпевании первосвященника.

В поисках покоев Владетеля я поднялась на второй этаж и оказалась в длинном, словно гоночный трек, зале на стенах которого висело, казалось, тысяча картин.

Не спеша я пошла вдоль него, с интересом рассматривая незнакомые лица на портретах. Короли, воины и богато одетые лайры сменялись видами замков и волшебными пейзажами. Уже под конец галереи мое внимание привлекла одна из картин, разделенная тонкими рамами на три части.

В лучших традициях Босха по монументальному полотну были разбросаны многочисленные персонажи между которыми находились психоделичные фигуры зверей, птиц, непонятных растений.

В центре основной картины возвышалось дерево. Его крона уходила ввысь и простиралась на две другие части.

Под ее ветвями, на левой картине, шла бойня. Люди, эльфы, орки — все они с перекошенными от злобы лицами, самозабвенно резали глотки друг друга. От фигур вверх тянулись тонкие нити, которые заканчивались в руках двух мужчин, похожих словно зеркальные отражения. Они стояли на ветвях и, торжествующе смотрели друг на друга, отчего казалось, что происходящее внизу было лишь демонстрацией их силы.

За ними, выглядывая из листвы, наблюдал еще один человек. Он сидел на толстой ветке чуть выше, рядом с полуголой блондинистой девицей, и, лаская ее грудь, злобно смотрел на кукловодов.

Центральная картина представляла собой пустошь, которая раскинулась у подножия гигантского ствола, где измученные люди ползали на коленях, протягивая руки к небу, туда, где в основании ветвей стояли близнецы. Но эти двое не замечали людей, их внимание было сосредоточенно на изломанной фигуре, летящей вниз. Присмотревшись, я узнала в ней любителя подсматривать.

Этот же тип был героем и третьей картины, находящейся справа. Он сидел в центре и на его коленях сидела разнузданная, темноволосая девица с задранным подолом. Выражение ее лица не оставляло сомнений в происходящем процессе. Одной рукой мужчина держал у рта бутылку и, судя по пустым сосудам валяющимся вокруг, она у него была не первой. Другой — перерезал горло человека, стоящего перед ним на коленях.

Впрочем поведение остальных персонажей данной картины было не лучше. Боюсь рядом с этим Содом и Гоморра стояли бы в сторонке, скромно потупив глазки.

Я присмотрелась к герою всех трех частей, в нем было нечто знакомое, так иногда смотришь на киноактеров, понимая, что где-то видел этих людей живьем.

— Любуетесь?

Я вздрогнула и оглянулась — за моей спиной стоял человек. Слегка полноватая фигура, добрая, отеческая улыбка, руки сложенные за спиной — Вар Груберт, аншеф Арвена.

Мне вдруг стало неуютно, словно по позвоночнику пробежали колючие мурашки. Ну, все, смазывайте тапки вазелином и скользим отсюда. В глубоком кармане затих Мииш, притворяясь мертвым.

— Это «Падение» Умила Нимла, — Вар Груберт подошел ближе, не сводя с картины взгляда. — Он был безумен, но не менее гениален. Сам он утверждал, что сюжет ему нашептали боги. Увлекаетесь искусством?

Я растерянно кивнула, пытаясь проглотить комок страха, застрявший в горле.

— Похвальное стремление лайры, да еще такой, что выбрала нелегкий путь ристалки. Вы ведь с орками пришли? — собеседник обернулся, посмотрел мне прямо в глаза.

Примерно так инквизиторы разглядывали претенденток в ведьмы: оценивая, взвешивая и подсчитывая в уме примерное количество вязанок хвороста для возможного аутодафе. У меня вспотели ладони.

Твою мать! Я же не сделала ничего плохого! «Пока не сделала», — услужливо подтвердил мозг. Я приказала ему заткнуться и вымучила из себя улыбку.

— Вы правы, — я склонила в ответ голову, как учил Арвен.

Надеюсь, что сейчас этот милый мужчина предложит проводить меня к оркам, а не в какое-то тихое место для разговора по душам. Вернее, о душе одной конкретной лайры.

Спасением стало лицо Пелагия, возникшее за спиной аншефа.

— Позвольте вас проводить к ним? — не замечая эльфа, Вар Груберт предложил руку.

Пришлось выдать порцию ложного смущения и чуть замешкаться.

— Благодарю вас, но лайра со мной, — голос Пелагия был приторно-сладким, сразу видно, что в этом месте он чувствовал себя, как кот в рыбном отделе.

Я торопливо подхватила его под предложенный локоток. Аншеф извиняюще улыбнулся и опустил руку, на безымянном пальце на мгновенье вспыхнула бордовая капля перстня.

— Мы знакомы? — взгляд мужчины вцепился в эльфа. — Я не заметил вас среди орков?

— Ну, это, скорее, мой недостаток, — тот склонил голову в ответ. — Такому как я, легко затеряться среди могучих спин.

Я почувствовала, как напряглась рука Пелагия, и накрыла ее своей ладонью. Только без магии. Кто его знает, что на уме у этого подозрительного типа.

Аншеф улыбнулся, кивнул:

— Надеюсь, вы больше не позволите заблудиться лайре. Дворец может быть и красив, но в то же время крайне опасен, — он развернулся и пошел в другую сторону.

Когда мы отошли от картинной галереи подальше, эльф выдохнул.

— А ведь он теперь нас запомнит. Давай скорей, не хочется лишний раз попадаться ему на глаза.

Он споро провел меня коридорами, переходами, лестницами и остановился в одном из коридоров, в дальнем конце которого виднелись монументальные фигуры то ли людей, то ли статуй.

— Это здесь.

Я выжидающе посмотрела на него.

Ну, и? Мое дело маленькое, мышкой прошмыгнуть мимо, а он пусть сам с ними разбирается.

Где-то рядом послышался звонкий женский смех, в коридоре появилась стайка щебечущих лайр.

Пелагий прижал меня к стене и стал нежно целовать шею.

Почему шею? Ну, куда достал.

— Ты хоть