— Не пытайся подловить меня на слове, — отец погрозил мне пальцем. — Естественно, я поговорил как с твоим Беловым и выставил его из дома, так и с Ивантеевым! То, что эти двое затеяли в нашем доме — недопустимо!

— Они ничего не сделали. Отец. И ты прекрасно это знаешь. Изначально вся эта поездка была задумана тобой для того, чтобы заставить меня прекратить эти отношения. Но все получилось наоборот. Я прекрасно помню все то, что ты мне говорил. От чего защищал. Но так получилось, что вместо того, чтобы расстаться с ним, я понял, что… влюблен.

— Я… я этого так не оставлю! — щеки моего отца покрылись багровой краской, он чуть подался вперед, но вспомнив в последний момент о моем грозном страже остановился, еще раз погрозил мне пальцем, чуть пожевал губами, съев последние слова, которые так и остались невысказанными и покинул мою палату.

Ночь я провел в больнице под бдительной охраной Белова. Как ни странно, даже ссора с отцом не нарушила мой спокойный сон. К одиннадцати утра я уже покидал это здание. Как обычно, меня сопровождала огромная тень Виктора. Я вызвал такси для нас еще с вечера. Желтая машина ждала нас у входа, ровно, как и автомобиль моего отца. Он тоже ждал меня — но дождался лишь приветственного кивка. Мы с Беловым уехали на такси.

— Отель… — начал было называть адрес Виктор, и я его перебил.

— Нет, сначала мы заедем в другое место.

Я говорил ему, что собираюсь наказать за его последнюю выходку. И не собирался отступать от своих слов. Белов слишком разозлил меня. Я не подарок — согласен. Не смотря на это, вчера у него не было причин поступать так со мной. Да, я уехал с отцом на кладбище. Все еще считаю, что не случилось бы ничего такого, что смогло бы расстроить Виктора. Уж точно, я не поехал бы со знакомыми в баню.

Я собирался его наказать, но он даже представить себе не мог, как именно.

— Ты куда? — Белов дернулся за мной, когда машина притормозила у неприметной подворотни.

— Подожди меня здесь, — велел ему решительно, — я вернусь через несколько минут.

— Кристоф, что ты задумал?!

— Подожди меня здесь. Я вернусь. Виктор, доверие.

Я действительно вернулся, как и обещал. Через пять минут вышел к машине, неся в руках небольшой черный пакет. Его наказание.

— А теперь в отель, — хищно оскалившись и посмотрев в угольные глаза русского, попросил сообщить водителю адрес.

— Я хочу в душ, — заявил Белову, как только мы поднялись в гостиничный номер и, используя лишь одну руку, стянул с себя майку с коротким рукавом. — И я хочу, — добавил, не глядя на внушительного русского, застывшего за моей спиной, чтобы ты меня помыл.

— Нет проблем, Кристоф, ты же знаешь, — Виктор без лишних обсуждений, скинул со своего могучего тела абсолютно всю одежду и подошел ко мне. На тот момент я уже развернулся к нему лицом, и, будучи раздетым по пояс, позволил его рукам ухватиться за ремень у меня на джинсах. Он хотел помочь мне раздеться, я не мешал. С жаром, застелившим мои глаза, наблюдал за осторожными действиями его пальцев. Как он аккуратно расстегнул пуговицу, потянул за машинку на молнии вниз…

— Ты пойдешь со мной, — сказал ему севшим голосом, — только с одним условием.

Теперь, чуть отстранившись, взял с кровати пакет, в котором лежало то, что я купил в магазине. Вытащил на свет черную коробку и протянул ее Белову.

— Наденешь это.

— Это? — изумление Виктора было настолько откровенным, что я чуть было не расхохотался в голос. — Что это? — приняв у меня из рук коробку, он повертел ее в руке.

— Это пояс верности. Это твое наказание, Виктор, — ответил, глядя прямо в его черные глаза. — Ты будешь мыть меня, без возможности взять то, что ты хочешь. Это твое наказание, Белов, за то, что ты позволил себе в бане. И учти. Сейчас это наказание на один раз. Еще раз повторишь свою выходку — закрою тебя в нем на постоянной основе.

Я не шутил. Абсолютно. И он это понял. Этот парень гонялся за мной, перевернул всю мою жизнь, заставил влюбиться в себя, а теперь решил, что может играть со мной? Не выйдет. Ему придется получить это наказание. Пояс верности — это приспособление из пластика, в котором может стать очень неудобно и, мягко говоря, неприятно, при возросшей эрекции. Зная Белова и его отношение ко мне, особенно в тот момент, когда мы находимся в душе — ему придется очень нелегко.

— Виктор, выбирай, — повторил застывшему русскому, — или это, или мы расстаемся.

Белов молча распаковал пояс. На что я удовлетворенно усмехнулся. Это слишком маленькое наказание по сравнению с тем, что он заставил меня пережить. Иначе, пока не прочувствует, насколько сильно довел меня, его не остановить. Я даже помог ему надеть эту блестящую штуковину. А когда мы справились с ней, повесил маленький ключик от его оков на свое запястье и скинул свои джинсы. Взял Виктора за руку и потянул за собой в душ.

Пустив горячую воду рукой, которая не была забинтована, приблизился к Белову, чье мощное тело в эту секунду, обтекая, ласкали струи воды, сказал:

— Тебе придется мне помочь. У меня только одна рука.

Вторую, забинтованную конечность я держал вне просторной душевой кабинки так, чтобы не намочить бинты.

— Кристоф, это… это слишком суровое наказание, — умоляюще прохрипел Виктор, но я упрямо протянул ему нежно-розовую губку.

— Без твоей помощи я… не справлюсь.

Взяв губку в руку, Белов обреченно посмотрел на меня в последний раз, но я прекрасно знал — он сам хочет этого. Безумно хочет дотрагиваться до меня, даже не смотря на то, что сам в этот момент находится в неволе. Каждое следующее прикосновение будет становиться для него все более и более болезненным. Так что ему придется очень постараться, чтобы сдержать свой пыл.

Лишь проведя губкой по моей ключице, из легких русского вырвался пламенный выдох. Он пожирал меня глазами, был готов как обычно наброситься. И не мог. Ключ от его свободы и от его удовольствия был у меня.

— А тебе идет, — заметил я, ожидая увидеть его поверженный взгляд.

— Издеваешься? — Виктор издал звук, похожий на рык и на жалобный вопль одновременно. — Кристоф… я провинился… я виноват…

Естественно, он не смог остановиться. Его рука уже была в районе моего пресса, глаза горели, столкнувшись же с моей проснувшейся эрекцией, Виктор окончательно сдался.

— Кристоф… — челюсть его сжалась, Белову было больно. Здоровяк не смог совладать с собой и его пояс верности мгновенно стал для него настоящей пыткой. — Кристоф, прекрати это!

— Ты волен уйти отсюда в любой момент и твоя боль прекратится, — сказал ему, уже жалея несчастного, но внешне виду не подал.

— Ты… ты же знаешь, что я не сделаю этого! — обнаженный, прекрасный гигант расставил ноги чуть шире и принял устойчивое положение, приготовившись к самому худшему, при этом добровольно отказавшись закончить свою пытку.