Николая как пыльным мешком по голове стукнули. Он даже не знал, что и ответить царю. Всеми хозяйскими делами в его тверской вотчине заведовал староста, и он ему абсолютно доверял. До этого никогда не возникало финансовых проблем, и вот – нате заполучите! А казначей видел смущение молодого князя и уже в открытую, с усмешкой глядел на него. Он явно торжествовал свою победу над его неопытностью в подковерных баталиях.

– Что же ты молчишь и слово не изволишь в свою защиту молвить? – въедливым голосом, проникающим до самых печенок, спросил Иван Грозный и, не дожидаясь ответа, вернулся к трону и не спеша сел на него, ненавязчиво демонстрируя тем самым перед подданным, кто в доме хозяин.

– Позволь мне слово молвить, мой государь! – спокойно, сохраняя достоинство, спросил Николай.

– Этого-то я от тебя как раз и жду! Мне очень интересно, что ты сможешь сказать в свое оправдание, ибо прежние владельцы земель мне всегда вовремя все подати платили. Да и до твоей заморской поездки тоже выплаты шли, как тому положено, а как год в отлучке от земель наших побывал, так и подать в Москву не пришла! Как это мне понимать?!

– Я клятвенно обещаю тебе, мой государь, что по прибытии на свои тверские земли я во всем разберусь. Если мои люди повинны в задержке положенной тебе уплаты, то будут строго наказаны, и за седмицу все до последней копейки верну в твою казну!

– Поверю тебе на слово, но коли с обманом решил от меня сегодня уйти, несдобровать тебе! Прокляну!

– Я тебе перед иконой Христа слово давал, что верой и правдой тебе служить буду, и я не забыл своей клятвы! – ответил Николай.

Иван Васильевич нахмурился, ненадолго углубившись в свои мимолетные мысли. Стоявший недалеко от него казначей нервничал. Он с явной надеждой в глазах глядел на царя.

– Ладно, бывать пока по-твоему, – ледяным тоном произнес царь, – но только до второй седмицы следующего месяца, а там, если не выполнишь свое обещание, мои люди найдут тебя, куда бы ты ни схоронился! Ступай и помни о сказанном мною!

Николай поклонился государю и хотел уже покинуть царские палаты, как Иван Васильевич снова заговорил:

– Своей волей я пока не разрешаю тебе венчаться с боярыней Остафьевой. Свадьбу еще заслужить надобно! А теперь действительно – ступай!

За Николаем закрылись разукрашенные золотом двери, и он не видел перекореженного недовольством лица царского казначея. От переполнявшей его злобы налилась кровью здоровенная бородавка под левым глазом.

Вернувшись в дом «крестного», Николай поведал ему о разговоре с царем и временном запрете на женитьбу на его дочери. Девушка в это время как раз была неподалеку, и она все слышала. Марфа непроизвольно ахнула.

– Нишо! Еще не вечер! Вы любите друг дружку, а насчет царева указа – это мы еще посмотрим! – резко произнес Алексей Никифорович, заметив, как изменилось лицо его дочери. – Собирайтесь! К духовному старцу Троицкого Сергиева монастыря игумену Иосифу поедем! Верю, что он найдет нужные слова для нашего царя! Сколько можно, в конце-то концов, откладывать свадьбу, и какой же князь без княгини! А царь у нас человек глубоко верующий. Должен же он хоть в какой-то мере прислушаться к словам духовного старца!

Сборы вопреки ожиданиям оказались не столь и быстрыми. Николай и Алексей Никифорович сидели в гостиной за столом и нетерпеливо ожидали женщин. В Средние века женщины собирались ненамного быстрее, чем в нашем веке. Косметика, хоть и средневековая, но она все же имелась, да и одежда была по своим конструктивным особенностям намного сложнее и более церемониальная, чем современная. Наконец сборы были закончены, и Евдокия Порфирьевна с Марфой спустились вниз. Выглядела девушка удивительно строго и в то же самое время очень красиво.

– Хватит любоваться друг на дружку! Успеете ящо! Всему свое время! Дело делать надо, а не только глазками стрелять! Путь будет неблизкий. С полсотни верст наберется, так что поторопимся! – деловито командовал Алексей Никифорович, глядя на то, как молодые смотрят друг на друга.

Путь для лошадей оказался действительно не такой и близкий, но благо подморозило и не было уже той непроходимой грязи на дорогах, которая характерна для этих мест в середине осени. Доехали уже затемно. У монастырей свои распорядки. Ложатся спать сразу после вечерней молитвы, а встают вместе с первыми петухами. Поэтому ворота в монастырь были наглухо закрыты. Пришлось потревожить обитателей монастыря и постучаться.

– Кто тама? – раздался глухой старческий голос.

– Откройте путникам! С дальней дороги мы к игумену Иосифу! А приехали к нему князь Бельский и боярин Остафьев с супруженницею своею и дочерью.

– Большие люди в нашу бедную обитель пожаловали, да потчевать таких важных гостей в нашем скромном монастыре и нечем. Подовой сухой хлеб да вода – вот и вся наша пища. Пост у нас ноныче! – смиренно ответил монах, открывая ворота монастыря. – Но проходите, заводите своих лошадей. В ночное время, когда силы зла укрепляются, нельзя отказать в крове и пище любому путнику.

– Мы за духовным утешением и с богоугодным делом пожаловали к вам в монастырь, святой отец! – ответил Алексей Никифорович.

«Крестный» снял шапку, трижды перекрестился на темные кресты над светящимися в лунном свете куполами, а затем низко поклонился настоятелю монастыря. Тот скромно стоял в глубине двора на первой ступеньке крыльца и наблюдал за гостями. Это был сам старец игумен Иосиф. Он неторопливо перекрестил подошедших к нему людей.

– Проходите в обитель нашу и примите со всем сердцем ее покров и защиту! – пригласил своих гостей настоятель монастыря. – Да будет благословенен визит ваш и помыслы ваши чисты! Пусть все зло останется за воротами монастыря нашего и никогда не переступит его порог!

Настоятель перекрестился сам и еще раз перекрестил гостей и повел их в обеденный зал монахов. Простые столы из грубых досок; широкие лавки; посуда из необожженной глины да икона на стене – вот и вся нехитрая обстановка.

– Присаживайтесь за стол. Сейчас вам принесут горячий травяной чай с кусочками хлеба. Отведайте пищу, посланную нам Господом нашим, и согрейте тела ваши с дороги, а души наши пусть найдут тепло в усердных молитвах, – неторопливо произнес игумен Иосиф.

Гости расселись. В помещении было прохладно. Монахи не отапливали свои кельи. Не отапливался и обеденный зал. Так что гости так и остались в своих шубах и чувствовали себя в них достаточно уютно. Даже с удовольствием выпили неслащеный, но весьма ароматный чай из неизвестных трав. Съели по небольшому сухарику. Больше не стали. В монастырь не за едой приезжают. Николай с удивлением смотрел на игумена Иосифа. Тот сидел во главе стола, облаченный в черную рясу из грубой тонкой шерсти и маленькую шапочку того же цвета и материала. Чувствовалось, что настоятелю монастыря совершенно не холодно в достаточно легкой одежде. Игумен заметил любопытный взгляд Николая и ответил на его немой вопрос.

– Молитва не только умиротворяет и наставляет мысли страждущего в верном направлении, но и согревает тело истинно верующего настоящим божественным теплом.