Расстроенный княжич вернулся в город, принялся спрашивать на рынке, не поленился даже лавки травников объехать, но ведьму нигде не видели. Пришлось ворачиваться домой.

А там…

С сияющими глазами носился по двору Никитка, разгружались телеги с мясом и овощами, бегала, истошно хрюкая, по двору молодая свинья, блеяло две козы, а какие-то незнакомые бабы подметали двор, совершенно не обращая внимания на всю суматоху. На лавке возле крыльца сидела степная воительница, на коленках у нее вертелась Варька, а рядом недовольно сопела чернобровая Катька, которая все же вернулась в Ольгов дом.

— Княжич, откуда? — прохрипел Никитка, подскочив к Ольгу близко-близко. — Я в казну заглянул, да у тебя злата — весь Бергород купить хватит! Я-то думал, что у нас хозяйство едва-едва дышит, а вот оно как!

— Родимый, что-то от отца осталось, — усмехнулся Ольг довольно. — Я ничего не трогал, правда. Помнишь, угуры на нас походом шли?

— Как же не помнить, помню.

— А кто угуров под Бергородом бил?

— Так ты и бил.

— Верно. И добыча военная, стало быть, вся моя была. Лошади, котлы всякие, оружие, да много чего еще. Я часть воинам своим раздал, а остальное продал и корабль построил торговый. На нем нынче Неждан Вольский за море ходит и для меня торгует всяким… А торговля, брат, дело очень выгодное. А ты думал, с деревеньки одной золото? Так у меня лес еще, а там сосна знаешь какая? Мачтовая. Рублю, продаю.

Никитка смотрел на Ольга с обожанием. Он явно понятия не имел о всех княжьих делах, а Бурый только плечами пожал. Все это он придумал не сам, многому научился у премудрого Вольского, многое подсказал друг его, степной хан. Да и бумаги отца были очень интересны, Ольг их внимательно изучил и счел весьма полезными в делах. И за это нужно бы Ермола благодарить, что все сохранил в целости и сохранности, ничего разграблено не было. Ну, так разве он не благодарен? Из дома не погнал, внука его к своей дочери приставил. Что еще сделать, шубою пожаловать да кошелем с деньгами за верную службу?

Пожалуй, так и поступит.

Глава 20. Варька

В доме стало славно, туда хотелось звать гостей. Ольг оценил. Пахло мясом (мясом!) и какими-то специями, и пирогами, и еще чем-то головокружительно вкусным. Голые раньше лавки во всех комнатах и залах были покрыты теперь тканевыми мягкими дорожками, на столе обеденном лежала лучшая скатерть, а старую деревянную посуду сменила серебряная и оловянная, и даже пара стеклянных и костяных кубков. На холодных полах теперь были угурские и дарханайские ковры, на которые и в сапогах-то было ступать страшно.

— Никитка, ковры-то жалко, — недовольно нахмурился княжич, но отрок только ухмыльнулся лукаво:

— Зато богато, княже. А что до “жалко” — так теперь все ноги должны вытирать при входе, и мальчишку посажу, чтобы сапоги гостям мыл. Ты — сын Бурого! Твой дом должен быть одним из самых богатый в Бергороде. А то народ скажет — если в доме у Ольга пусто, то и в городе пусто будет. А коли богато в доме, то и Бергород богатый при нем будет.

Ольг не нашел, что возразить, а впрочем, даже и не пытался. Поднялся только по лестнице (которая теперь была хорошо освещена, ибо все светильники были зажжены) в свою спальню — что там Никитка натворить успел? Не разочаровался: чисто, свежо, меха новые, богатые на постели, на лавках подушки расшитые, за ширмою резной — столик с пузатым медным кувшином, тазик да несколько рукотеров (*небольшое полотенце для утирания рук). На полу несколько коровьих шкур, чтобы ногами босыми можно ходить было.

Наверное, если сундуки открыть, там и одежда чистая будет, и моль… моль Никитка, поди, каждую выловил и уничтожил с особой тщательностью.

Надо было его раньше тиуном назначить. Ермол, конечно, молодец, что богатства отцовские сберег, но жизнь в скупости для князя будущего — не подобающа.

Кстати, о будущем: Варьку так беру и не представили. Не дело это, приемной быть в отчем доме. Пока берица (*медведица) окончательно не улеглась в зимнюю спячку, надобно созвать народ да дочку людям показать.

Тем более, в груди у Ольга пылал злой огонь. Он не знал, где Марика, в порядке ли она, не голодает ли или не мерзнет. О чем-то худшем не думал: женщина она взрослая, умная, пропасть не должна. Ну почему она ушла, он ведь так просил дождаться! Не поверила? Обиделась на что-то? Или просто — не люб он ей? Вот найдет ее и спросит, а он найдет. Ольг всегда своего добивается, из-под земли ее достанет, коли надобно будет!

Пока же отвлечься — заняться Варькой. И не забыть всем городским дворникам сообщить, что за сведения о нахождении Марики будет награда.

— Никитка!

— Да, княже?

— Наутро завтра собирай народ на площади, да пусть берицу приведут.

— Понял.

— Катька пусть Варвару утром оденет как положено, ленты там, шубка, всякое такое… Будем показывать.

— Э-э-э… княже, — Никитка замялся, нервно дергая себя за кудрявый чуб, — тут такое дело…

— Ну?

— Варька зверья боится.

— Ушана не боялась, как я помню, собак да кошек любит.

— Так то домашние, малые звери. Она и курицу не боится, и воробьев кормит. А диких зверей не любит и даже сказки про них читать не дает.

— Глупости, я же рядом буду, — отмахнулся Ольг. — Со мной не страшно.

— Воля твоя.

Наутро Катерина Варьку снарядила чисто как маленькую царевну: голубой, шитый жемчугом кафтан, шапочка, белым мехом отороченная, рукавички белоснежные, сапожки алые, бусы, конечно, куда ж без них. Хороша у Ольга Бурого дочь, как заморская фарфоровая куколка. Глазки сверкают серые, отцовские, щечки румяные, а уж как улыбнется — невольно рот в ответ расплывается. И надо же было Велиславе от такого чуда отказаться? Дура баба, по-другому и не скажешь!

Ольг, глядя на Варьку, уже представлял, какой она красавицей вырастет, как к ней женихи свататься будут, да не простые, а заморские. А не то, гляди, сыну Вольского Ингвару невеста славная будет, породнятся два сильных рода, объединят земли под крепкою рукою! А еще Сельва Варьку научит всяким степным штучкам, и подомнет княжна Бурая под себя не столько муженька, а и всю его родню. Учитывая, что