без задника, самоцветами украшены. Броские, скажем так. Вот эти, что самые блестящие, надо полагать, султановы. И чего это ради они напротив меня остановились?

Слышу какие-то слова. Судя по тону — команда, но я по-шактистански не понимаю и понимать не собираюсь. Так и стою, пока чья-то бесцеремонная конечность не хватает меня за подбородок и не вздергивает вверх подаренное Кардаголом очаровательное личико. Ага, рука Марая, глаза напротив — Гарея.

Хотя я и не просил, получаю возможность рассмотреть физиономию своего нового хозяина. На аукционе мне было как-то не до этого.

На шактистанца, кстати, султан не похож. Начнем с того, что он светловолос и кожа у него белая. Впрочем, едва ли в его жилах много крови местного происхождения. Если веками султаны выбирали себе жен с севера, с чего бы их потомкам оставаться темными и низкорослыми? Гарей же выше меня примерно на голову, худ, что странно. Я думал, пресыщенный и ленивый правитель должен быть более пухлым.

Глядит он на меня вовсе не с похотью, как можно было бы ожидать, а с таким исследовательским интересов во взоре. Мол, что это за гадость тут завелась? Кстати, любопытно. Кардагол говорил, что снабдил меня какой-то ударной приманкой, от которой Гарей должен просто голову потерять. А он не только не теряет — я на его лице даже намека на желание не вижу. Может быть, за прошедшие столетия правители Шактистана обзавелись своего рода защитой? Или султан оставляет меня на сладенькое? Впрочем, не исключено, что за мной сейчас ведется наблюдение, и Гарей просто не считает нужным рисковать, затаскивая непроверенное нечто в свою спальню. Не знаю.

Султан с Мараем перебрасываются парой фраз, после чего равный Солнцу резко теряет ко мне интерес и удаляется, ткнув по пути пальцем в крошку Зоралику. А я тупо смотрю ему вслед, пытаясь размышлять о том, что это было.

Пока пытаюсь справиться с растерянностью, Зоралика исчезает. Чувствую и ревность и обиду. Во-первых, почему нужно было забирать именно ту девушку, которая меня самого заинтересовала, во-вторых, я что, плохо выгляжу, раз он меня не выбрал?

Ох, нет. Надо избавляться от этого тела. Оно меня заставляет думать о чем-то странном.

Едва успеваю прийти в себя после посещения султана, как в гареме вновь поднимается переполох. Его обитательницы срываются с диванчиков, на которых они только-только расположились в томных позах и сбиваются в кучу, изображая собою свору охотничьих собак, ожидающих команды хозяина.

Как выясняется, хозяйки.

Сначала в комнату впархивает стайка девушек — ярко одетых, чистеньких, стройных. Вслед за ними в зал входит женщина. Она, придерживая рукою подол длинного платья, проходит к одному из диванов и присаживается на нем, выпрямив спину. И тут же девушки из Нижней палаты бегут к ней и, в очередь, начинают почтительно склоняться у ее ног, изображая будто целуют подол ее темного платья и что-то приговаривая. Она же лениво отмахивается от девиц. Видно, что ритуал ее утомляет.

А я стою, забыв как дышать. Во-первых, вокруг этой женщины клубится сила — не слишком сильная, но какая-то не структурированная, что ли. Кажется, будто магия, как вода, проникает сквозь ее кожу. Во-вторых, она хороша, она прекрасна. Не могу даже вспомнить, как она выглядела. Вроде бы, брюнетка с очень белым лицом, но с таким же успехом она могла оказаться и альбиносом. Вроде бы, ее непокрытые волосы связаны в низкий тяжелый узел, но, не исключено, что у нее короткая стрижка. Она не высокая и не низкая, не худая и не полная. Она — сама соразмерность. Не понимаю, сколько ей лет. Лицо очень молодо, но назвать ее девушкой язык не повернется. Это — женщина, знающая о том, что она прекрасна, и пользующаяся этим с размахом.

Вздрагиваю, осознав, что девочки почти все уже приложились к ее одеянию губами, я остался один. Торопливо приближаюсь.

— Не надо, — говорит она по-зулкибарски, но с сильным незнакомым мне акцентом и смотрит мне в глаза. Голова кружится.

Делаю над собой усилие, чтобы опустить голову и отойти в сторону, а сам за ней наблюдаю. Успеваю заметить поверхностный беглый взгляд, который эта дама бросает в мою сторону. Или мне показалось? Или я выдаю желаемое за действительное? Не знаю. Она пробыла у нас едва ли с полчаса, и все это время я следил за ней, как зачарованный. Из перешептываний девчонок я понял, что это — султанша, айлидэ Элиника. Мать Равного Солнцу Гарея.

Прихожу в себя только после ее ухода. Понимаю отца султана. Говорят, он был верен этой женщине всю жизнь, пока не умер от неизвестной болезни. Айлидэ невероятна, непостижима. А ее имя — Элиника. Как ягодка. Все мои мысли лишь о ней…

Кстати, о мыслях. Я есть хочу.

В растерянности оглядываюсь по сторонам. Девушки, разочарованно вздыхая, успели разбрестись, кто куда. Подхожу к одной из них, пытаюсь спросить, а кормят ли здесь вообще, или в гареме поощряется каннибализм? Девица в испуге убегает. Может, она по-зулкибарски не разговаривает?

Вторая просто улыбается и пожимает плечами. Нет, ну где еду-то взять?! А может, пока мы в церемонии "возьми меня, я вся твоя" участвовали, нам пищу в номера принесли?

Воодушевленный, направляюсь к себе в каморку и, к своему восторгу, в самом деле, нахожу у кровати миску с чем-то съедобным. Состав с ходу определить не могу, но пахнет вкусно. Вроде бы зернышки и кажется мясо. Ложки вот нет. Может, завалилась куда-нибудь?

Нет, не завалилась. Ах да, я ведь слышал, что шактистанцы некоторые блюда едят пальцами! Усаживаюсь на кровать, опускаю руку в тарелку и слышу:

"Не ешь это!"

— Я с тобой поделюсь, — сообщаю Коту, который не дает приступить к трапезе.

"Не ешь! Там яд" — шипит Кот.

— Какой такой яд?

"Я не знаю, как он называется! Не ешь!"

Ставлю миску на пол. Перевожу взгляд на животное, которое выглядит напуганным, дрожит.

— Уверен?

"Да-да!"

— Сам не ел, надеюсь?

"Нет, я так вижу. Тебя хотят отравить".

— Я понял. Кто, не знаешь?

"Не знаю!".

Беру Кота на руки, поглаживаю его по взъерошенной спинке.

— Не трясись, киса, все в порядке. Мы справимся.

Магический, но, все-таки котенок. Минут через пять он перестает трястись, виновато бурчит, что достанет что-нибудь съедобное, и исчезает.

Итак, проблемы начались. Причин не доверять Коту нет. Значит, меня пытались убить. Кому я здесь успел не угодить? Ревнивой женщине? Или кто-то понял, что я из себя представляю, с какой целью сюда прибыл? Здесь умозаключения тоже могут пойти по двум