— Что это было? — поинтересовался Шеон, все еще пребывая в счастливом неведении по поводу того, что могло бы с нами случиться, не уберись мы оттуда вовремя.

— Ловушка, ёптыть, — буркнул я и объяснил, — иногда проще поставить такую ловушку, чем проводить над живым человеком ритуал, который не позволит поднять его после смерти. Таким образом, тот, кто его поднимет и выпытает все секреты, будет уничтожен, как только покойного отпустит. Я дурак, не посмотрел сразу, есть на нашем трупике такая или нет.

— И что из себя представляет эта ловушка?

— Рванет так, что мало не покажется.

— Но ведь это Эрраде! Твой дом! — ужаснулся Шеоннель.

— Ну и что? — я равнодушно пожал плечами и сцапал из вазы виноградную гроздь. — Ты что думаешь, мои родители не позаботились о том, чтобы магические всплески не уходили дальше подвала? Ну да, мне достанется, когда они поймут, из-за кого в подвале взрыв случился. И нам крупно повезло, что там ничего важного не было, типа отцовых алхимических стекляшек и реактивов.

— С ними сильнее бы рвануло? — догадался эльф.

— Ни фига! Отец бы меня на сотню маленьких Линов порвал, если бы из-за меня лишился своих любимых игрушек, — объяснил я. — Итак, что мы имеем? А имеем мы Кирея, который решил нас устранить. Во всяком случае, наемник был в этом уверен. Солгать он не мог.

— Зачем Кирею посылать к наемнику своего евнуха, которого, как я понял из его слов, многие в лицо знают? — задумчиво проговорил Шеоннель и отщипнул от моей грозди виноградину.

— Да, похоже на подставу, — буркнул я и отошел от наглого ушастого подальше. Если хочет виноград, пусть сам себе добывает, я не виноват, что в той вазочке его больше нет. — Если даже предположить, что Кирей такой дурак и засветил своего евнуха, все равно непонятно, зачем ему убивать двух торговцев? В том, что он нас под иллюзией не узнал, я уверен. Да и, если бы узнал, то послал бы к нам мага. Не до такой же степени он дурной.

— Похоже, что кто-то хочет, чтобы мы поверили, что Кирей замешан в исчезновении Саффы, — сделал вывод Шеоннель.

— Или что Кирей придурок и решил убить бывших хозяев рабыни, которую ему не удалось купить, — подбросил я бредовый вариант.

— Убийцу посылали на верную смерть. Даже посмертную ловушку поставили, — задумчиво проговорил полуэльф.

— Да, так и есть, — согласился я. — Тот, кто его послал, был уверен, что мы с ним легко справимся и, само собой, захотим допросить. А чтобы нам наверняка пришлось допрашивать покойника и нарваться на посмертную ловушку, они поставили ограничитель, который его убил, едва он решил заговорить о чем-то… Не пойму я что-то, нас то ли убить хотели, то ли дезу спихнуть?

— Лин, если кто-то знает, что под этими личинами скрываемся мы, то что, по-твоему, может случиться с Ларреном?

— Мандоса трындец, — тихо отозвался я. Жрать виноград как-то резко расхотелось. — Шеон, мы идиоты.

В ответ на мое заявление полуэльф состроил озадаченную морду лица.

— Мы совершенно не обдумали варианты побега для Ларрена, — пояснил я свое высказывание. — Я же мог зарядить на телепортацию какую-нибудь из его вещей, и ни один маг не вычислил бы!

— Умная мысля приходит опосля, — глубокомысленно изрек Шеоннель. Не иначе как от маменьки моей таких высказываний нахватался.

— Тебе это тоже в голову не пришло, когда мы его туда отправляли, — огрызнулся я. Понятно, что Шеон ни при чем, но должен же кто-то быть виноватым. Кто-нибудь другой, не я.

— Может быть, Кардагол смог бы его вытащить? — предположил Шеоннель. — Он его превращал. Наверняка оставил связь.

— Да, ты еще скажи, что мы сейчас пойдем на поклон к моему родственничку незваному и признаемся, какие мы балбесы! — профырчал я.

— Нет, мы лучше подождем, пока Ларрена убьют, — огрызнулся полуэльф. — Не понимаю, почему бы не признаться Кардаголу, что мы совершили ошибку. Он же не чужой, он родственник.

— Тебе бы такого родственничка, — пробормотал я.

Ларрен

К концу дня успеваю познакомиться с пятью милыми девочками. К сожалению, лишь две из них более или менее владеют зулкибарским. Они и поясняют, что место, в котором мы находимся, именуется нижней палатой. Здесь содержатся барышни, которые в перспективе могли бы угодить к султану в постель. В этом случае подобные счастливицы немедленно переводятся в верхний зал, где содержатся уже в неге и роскоши. Однако если в течение трех месяцев глава государства не соизволит проявить свое внимание к находящейся в нижней палате юной деве, та переводится в (о, ужас!!!) другое здание, где она (кошмар!) вынуждена зарабатывать себе на пропитание и одежду. Кто чем умеет.

При этом следует принимать во внимание то, что верхнюю палату султан посещает чаще. Ну, это понятно. Он уже отобрал себе туда лучших. К чему утруждать себя поисками? А значит каждый визит Гарея в Нижнюю палату — это счастье. И не потому, что Равный Солнцу великолепен в постели (здесь об этом никто не имеет представления), а потому, что, угодив султану, можно существенно улучшить условия своего существования.

— Хм, так Зоралику, наверное, переведут в Верхнюю палату? — интересуюсь я у высокой, тонкой, похожей своими длинными ногами и руками на породистую лошадь, девушки, которую зовут Рада. Она — коренная жительница Шактистана, ее отец султану преподнес в дар. Вероятно, как диковинку. Надо же, шактистанка, а такая вся вытянутая.

— Возможно. Если она понравится Равному Солнцу.

— А если нет?

— Об этом не принято спрашивать.

— Не стесняйся, здесь все свои.

— Он сам определит ее судьбу.

— Каким образом?

— Я же сказала, подобные вопросы неприличны!

Ну, надо же, какая щепетильность! Ладно, переведем беседу в другое русло.

— А если в гареме гости? Где они проживают?

— Это место называется сераль, чужеземка. А гости, о каких гостях ты ведешь речь?

— Была же здесь недавно волшебница из Зулкибара?

На личике Рады появляется подозрение.

— А ты об этом откуда знаешь?

Быстро вспоминаю выражение лица Лина, которое он обычно использует в подобных случаях. Эдакая то ли наивность, то ли придурковатость.

— На базаре слышала.

Рада пренебрежительно морщит носик.

— Ах да, ты же с рынка.

Насколько я успел узнать, даже у собранных здесь девиц есть определенная иерархия. Условно положение считается выше у тех, кого купили дороже. Девица за десять руми не осмелится и приблизиться к той, которую приобрели за триста золотых. Социальная пропасть. Однако подаренные или украденные ценятся выше всех прочих. Потому что дарят, как правило, девиц из благородных семейств — они считаются воспитанными и образованными. А крадут тех, кого нельзя было