Человек десять стояли полукругом, держа стрелу на тетиве.

Один за другим вошли четверо совершенно измождённых людей, закутанных в изодранное не пойми что. На ногах у двоих были просто шкуры, обмотанные ремешками. И лошади, которых они вели за собой — худые, хромающие, с ввалившимися боками…

— Фриян? — тихо сказала Сюмерге, и первый вошедший вздрогнул, как от удара. — Фриян!!!

Она бросилась к нему, и тот, уронив поводья, раскинул руки.

— Я остаюсь, — сказала Сюмерге упрямым голосом, словно заранее ожидая отпора.

— Хорошо, доченька, — кивнула Вальда. — Я бы на твоём месте тоже осталась.

Сюмерге посмотрела не неё подозрительно, ожидая какого-то подвоха.

— Я написала письмо отцу.

— Я передам. Если он ещё в городе, конечно.

— Он должен быть в городе.

— Тогда завтра его увижу. Езжай с Фрияном, и… счастья тебе.

— Пора, — сказал Исаак.

— Да, сейчас иду… Я велела двоим моим стражам сопровождать тебя. Хотела всех четверых отправить, но Эхир упёрся… Вот против этого не возражай, — Вальда подняла руку. — Фриян согласился, а ты должна его теперь слушаться.

— Спасибо, матушка, — сказала Сюмерге. — Я… я не знаю, что ещё сказать. Я вам благодарна… и чтобы у вас всё было хорошо. Чтобы все нашлись…

— Верь себе, — сказала Вальда. — У тебя чуткое сердце — верь ему. И ничего не бойся.

Они обнялись, потом Вальда резко отстранилась и пошла за Исааком, не оборачиваясь. От слёз тут же смёрзлись веки…

Ехать пришлось верхом и в полнейшей темноте. Вальда сидела в непривычном седле очень прямо, даже чуть откинувшись назад, перебарывая тупую горячую боль в спине. Ничего, говорила она себе, это недалеко, это недолго, терпи, и не так было, было куда хуже, ты совсем разнежилась и разленилась, просто не думай, что это какая-то новая боль, она всегда была и всегда будет, она всегда с тобой, она не предаст…

А вот я — предам.

— Наверное, какие-то задатки у меня были и раньше, — Акболат закончил чистить нож и воткнул его в столешницу. — Но я не придавал этому особого значения, потому что результаты не выходили за пределы обычного. Поговорив с человеком, я мог кое-что узнать сверх того, что он рассказал сам — откуда он родом, где бывал, говорит правду или что-то скрывает… в общем, ничего выдающегося. Теперь вот… Вероятно, ты оставила во мне открытой какую-то дверцу.

— Прости, пожалуйста, — Ягмара поджала губы.

— Не подумай, что в упрёк. Наверное, так даже лучше. Просто я всегда где-то в глубине себя опасался волшебства…

— И взял в жёны волшебницу.

— Это другое, совсем другое. Я всегда подозревал почему-то, что во мне есть какие-то запертые шкатулки. Наверное, что-то в детстве проявлялось — но меня нещадно пороли за какие-то шалости, и я никак не могу вспомнить, за какие. Отучали, я думаю. И отучили так, что я просто не могу вспомнить что-то конкретное, а вот страх, что во мне есть странные умения и я их нечаянно проявлю, — остался. Иногда во сне кажется, что вот-вот оно вспомнится… но нет. Так что спасибо тебе и за эту способность тоже, потому что теперь всё может пригодиться.

— Тогда… не можешь ли ты сказать, что сейчас с Нием?

Акболат задумался.

— Могу попробовать, конечно… А у тебя так и не получается вызвать его во сне?

— Нет. Он как будто ушёл… даже не знаю, как сказать… в туман, в тень… может быть, просто далеко. Впрочем, я посылала птиц — они не вернулись, хотя я просила их именно вернуться. Значит, там что-то есть такое, что мешает…

Акболат медленно кивнул.

— Я попробую. Это может занять довольно долгое время, не знаю, сколько. Но если я вдруг начну вести себя странно — ты сможешь меня оглушить или усыпить? Сразу убивать не нужно…

— Думаешь, это так опасно?

— Если там тень, то она чья-то. Могущественного колдуна. Такие не любят, когда за ними подглядывают. И могут ударить. Если насмерть, не страшно. Безумие страшнее.

— Тогда давай не будем рисковать. Попробую ещё что-нибудь придумать. Я ведь ещё так мало чего умею…

— Не старайся освоить многое. Твоя мать говорила, что лучше уметь мало, но хорошо.

— Да, мне она тоже так говорила… Но у нас ведь сейчас всё не так, как было недавно. Катастрофа, да? Так по-гречески?

— Катастрофа, — согласился Акболат. — Кстати, надо обсудить, что нам делать дальше.

— Тебе нужно как следует поправиться, — сказала Ягмара. — Ты ещё очень слаб.

— Я не говорю про сейчас. Я говорю про завтра.

— Да. Да, надо подумать. Надо разузнать как можно больше… Но вот сейчас ты знаешь всё, что знаю я. Как по-твоему, что происходит?

Акболат покачал головой.

— Моих знаний не хватает… Вернее, не так. Я могу на основе моих знаний дать слишком много объяснений. А это значит, что накопленные знания здесь бесполезны… Кстати, ты так и не вспомнила, что именно сделала с Черномором?

Ягмара покачала головой.

— Начисто не помню. Просто что-то такое сделала, чтобы он исчез, и он исчез. Какое-то время я ощущала его отсутствие в нашем мире. На его месте как будто зияла дыра, и из неё чем-то тянуло… нет, не могу объяснить. А дальше я занялась тобой, отвлеклась… В общем, я просто не знаю, где он сейчас и есть ли он вообще. Не чувствую ни его присутствия, ни его отсутствия. И нет уверенности ни в том, ни в другом…

— Будем надеяться, что в случае крайней надобности ты сможешь это повторить, — Акболат улыбнулся одними губами. — Поройся в себе. Сейчас нам нужно не столько оружие, сколько разведка. Птицы и звери — это очень хорошо, но вдруг ты сможешь проникать и в людей?

— Я даже сейчас могу, я же говорила. Правда, мне для этого надо оказаться где-то неподалёку от человека, чтобы потом связываться с ним…

— А видеть его глазами? Понимать сказанное вокруг него?

— Что-то мешает. Я могу удерживать это видение лепту-другую, потом всё расплывается. И потом… это очень тяжело, а я вымоталась… Впрочем, я изредка заглядываю во Фрияна. Кажется, они уже между Тикром и Цареградом, очень торопятся. А вот с Нием я сделала по-другому — и, наверное, зря. Впрочем, может быть… — она задумалась. — Да, наверное… Ний просто вошёл в какой-то туман, а Фриян с людьми удаляются от этого облака. Скорее всего, так.

— И что за туман, ты не понимаешь?

— Нет. Я его не вижу и не чувствую — но при этом он не даёт ничего разобрать. Птицы в нём тоже пропадают, я говорила.

— Ну вот давай с этого и начнём. Найди, как можно ещё видеть вдаль и понимать, что там происходит.

— Хорошо, отец. А ты иди рубить дрова. Тебе будет нужна вся твоя сила и выносливость. Я постараюсь сделать так, чтобы всё восстановилось как можно быстрее, но тело надо заставлять двигаться, чтобы оно могло принимать эту помощь…