– Я знал, что тебе понравится малышка. Пока единственная во всем городе, кстати.

– Счастье какое! Оказывается, не так много у нас богатых дураков, слава тебе господи. Кстати, как называется та штука, когда мужики пытаются замаскировать свое микро-достоинство большими покупками? Гиперкомпенсация?

Вишневский рассмеялся весело и ничего не ответил. Сейчас он походил на обычного себя: насмешливого, наглого и почти невозмутимого. Ничего общего с тем парнем, которого я видела вчера… черт, три дня назад. Ничего общего с тем, кто меня по-настоящему напугал. Вот ведь ирония: Токарев, Змей и вся их гоп-компания напугали меня мало, пусть и запихнули в комнату-аквариум, а перед этим отвесили леща. А один Вишневский, прижимающий мою тонкую шею к стене… я поежилась от нахлынувших воспоминаний. В Андрее я чувствовала реальную угрозу.

Еще минут десять мы ехали молча, потом Вишневский сбросил скорость и приткнул железное чудо машиностроения на обочину. То есть, приткнул лишь правый бок, никакая в мире обочина не способна вместить такую громадину. Я огляделась: вокруг лишь леса и белоснежные поля, огни города виднелись где-то в районе горизонта. Далеко, в общем.

«Не паникуй, ничего он тебе не сделает», – напомнила я себе и приняла невозмутимый вид, гордо вздернув подбородок. На самом деле моя уверенность болталась в районе пятьдесят на пятьдесят. Если припомнить вспышку гнева, то скорее тридцать на семьдесят не в мою пользу. А если еще семейную историю приплести… я ведь не знаю, что обо всем думает Вишневский.

В общем и целом – черт. Черт, черт, черт.

Андрей повернулся ко мне и по обыкновению, широко улыбнулся:

– Что, Мата Хари местного разлива, не расскажешь, как ты до такого докатилась?

– Как села с тобой в одну машину? Так я не по своей воле, – чтобы не смотреть на Вишневского, я отвернулась к окну.

– Это я помню, – посерьезнел он. – И ты бы так не храбрилась, знай, что я пообещал Токареву. По условиям сделки, ты не должна вернуться и начать болтать о произошедшем, слишком много ты видела. Токарев настаивал, чтобы мир лишился твоего светлого лика. Это часть соглашения.

Что ж, Токарева можно было понять, вряд ли он мечтает, чтобы его лавочку прикрыли. Но дядя должен очень доверять Вишневскому, чтобы отдать меня. Токарев должен был поверить, что Андрей меня убьет. А он… это сделает?

– А другая часть соглашения? – без выражения поинтересовалась я.

– Круглая сумма.

– Давай уточним: ты выложил за меня неприличное количество своих кровных и в обмен пообещал сопроводить в мир иной. И где тут логика? Если ты мечтал избавиться от меня, могу навскидку назвать около сотни более простых способов, даже из дома можно не выходить.

– Подумай об этом, – посоветовал Вишневский, отвернулся и потянулся к бардачку. – Протяни руки, надо снять браслеты. Не нравятся мне синяки у тебя на руках… – он щелкнул наручниками и в самом деле меня освободил.

– Значит, синяки на шее тебе больше по нраву? – буркнула я и прикусила язык, но сказанного уже не воротить.

Повисла неловкая пауза.

– Могла бы просто сказать «спасибо».

– Спасибо, – потирая больное запястье, пробормотала я.

– Всегда пожалуйста, родная.

– Раз ты волнуешься о моих синяках, вряд ли собираешься выполнять данное Токареву обещание, я права?

– Впервые – да.

– Отлично. Тогда поехали скорее домой. И я бы настаивала на звонке другу, меня не было двое суток, Ромка наверняка поседел от ужаса… надеюсь, родители не в курсе произошедшего? Вряд ли. Но вот Ромка…

– Ромка? – рявкнул Андрей так, что я вздрогнула. Его спокойное настроение улетучилось, словно и не было его. Может, я поторопилась с радостью? Кажется, такие вот перепады настроения – верный признак биполярного расстройства, что идет вразрез с образом «спасителя Вишневского», что я нарисовала минуту назад. Вот и думай теперь, какая версия более правильная. Надо на досуге почитать книги по психологии.

– Ты должна догадываться, из какого дерьма я тебя только что вытащил! – продолжал наступление Вишневский. Ему явно не хватало места для злости, машина сковывала движения. – И первое, о чем ты беспокоишься – твой уголовник?

– Ромочка – не уголовник, чего вы все заладили? – обиделась я. – Он отсидел всего два месяца, и то в семнадцать лет! Он подростком был, у него мать умерла, знаешь, как его колошматило? Ни черта ты не знаешь, только обзываться и горазд.

– Я не хочу обсуждать сейчас твоего Ромку, понятно?

– Ладно, что обсудим? Как ты, герой, вытащил меня из дерьма? Я уже сказала спасибо, но стоит напомнить, что я тебя не просила! Справилась бы и без тебя.

– Да ладно? И как же это, позволь спросить?

– Какая теперь разница? Лучше скажи, что ты там делал? – сложив руки на груди, поинтересовалась я. Правильно, Сентябрина: лучшая защита – нападение.

– Там? – Вишневский странно усмехнулся. – Ты хоть представляешь, что это самое «там» значит, гадюка ты моя? Ты даже не знаешь, где очутилась, не так ли? И не было у тебя никакого плана… ты самая настоящая идиотка, вот ты кто!

– Я кто?!

– Идиотка, причем круглая! – уверенно повторил он. – Избалованная папулина дрянь… даже не верится! Ты привыкла играть в своей песочнице, вот и оставалась бы там, под надежной защитой. Какого хрена ты сунулась в другой город? На чужую территорию? Твой отец не настолько влиятелен, он не всесилен, знаешь ли. И где, позволь спросить, шлялся твой дружок-дуболом, пока ты торчала по уши в дерьме?

– Прекрати обзывать Ромку и орать, – тихо попросила я.

– Ты что-то перепутала, золотце. Можешь приказывать идиотам, что тебя окружают, но мне не смей, – он досадливо поморщился, но все равно не успокоился: – После сегодняшнего ты мне крупно задолжала, дорогая. На твоем месте я бы думал, как будешь рассчитываться с долгом.

– Можешь не беспокоиться, назовешь сумму.

– Деньги мне не нужны, – тут же отрезал Вишневский. – Возьму услугой. И ты ее мне окажешь. Без вопросов, угроз, жалоб и прочей дребедени.

– Не пойдет.

Определение «услуга» мне здорово не понравилось. На ум сразу приходили барышни, которых я застукала в его квартире. Папина секретарша и жена мэра, интересный коктейль. Вишневский явно что-то задумал, только вот что… если сложить все вместе, услуга может получиться очень непростой.

Андрей прикрыл глаза, как будто пытаясь совладать с собой, и медленно сказал:

– Ты все сделаешь.

– Да ладно? Вишневский, ты все равно меня уже вытащил. Если откажусь, убьешь и выбросишь на обочине? Так давай. Да и что мне мешает согласиться сейчас, а потом послать тебя куда подальше?

– Все просто: мое молчание. Ты же не хочешь, чтобы папочка узнал о твоих приключениях и запер тебя дома вместе с Мартом? А уж что папаша сделает с твоим недалеким дружком… уффф, страшно даже подумать. Особенно если вспомнить, как папуля любит устранять все помехи в жизни дочери. А еще…