по паркету. Я не заметил, когда она успела переобуться. Судя по характерному светло-желтому цвету, паркет был из клена, и циклевку сделали превосходную. Возле входной двери притулился узкий высокий столик, на нем стояла широкая прозрачная ваза, и в ней что-то лежало. По всей видимости, ключи. Удача снова помогала мне.

– Заходите, не стесняйтесь, мужа нет дома. – Елена толкнула дверь, и я оказался в кабинете писателя. То, что это логово Куприна, мне стало понятно сразу: в шкафах – книги, стопки бумаг – на диване, стульях. На столе, возле монитора, громоздилась внушительная пачка отпечатанных листов. Наверное, дело у писателя спорилось.

Фразу «Мужа нет дома» можно было расценить двусмысленно. Однако флирт не вязался в моем представлении с Куприной. Конечно же, она просто хотела, чтобы я чувствовал себя свободно.

– Вот, Володя, смотрите, – она подошла к креслу возле стола и покачала его. – Любимое, но старое. Того и гляди развалится. Нельзя ли к середине июля сделать точно такое же, ну или получше?

Я оглядел кресло. Простенькое, но удобное, из ореха. До лета дотянет.

Ответил:

– Конечно, можно. Как надумаете – скажите. Сделаю. Могу королевский трон сотворить, из любого дерева.

Куприна рассмеялась.

– Пожалуй, это вредно для писательского эго. А хорошее кресло – в самый раз.

Я догадался, к чему планируется подарок.

У супруга день рождения?

Елена кивнула.

– Да, хочется что-то полезное подарить. А удобное кресло для писателя – это как нож для повара: предмет первой необходимости.

Я слушал ее, а сам ломал голову: под каким предлогом оказаться у дверей, возле столика с ключами?

– А вы не хотите немного оживить пространство перед входом? – я махнул рукой в сторону холла.

– Гм…не знаю даже, а что там не так? – озабоченно спросила Куприна.

Мы прошли к дверям.

Я нащупал в боковом кармане куртки коробочку с пластилином и таблетку аспирина.

– Сюда можно поставить еще один столик. У вас, если не ошибаюсь, колоннада на террасе, по обе стороны от входа? Прекрасно. Ее симметрию продолжат в холле столики друг против друга, создав таким образом гармоничную связку между интерьером и экстерьером. Как вам такое?

Куприна с удивлением смотрела на меня.

– Да вы прекрасный дизайнер, Володя. С вашими способностями в Москву надо. Конечно, вы правы! Как я сама не подумала. То-то я чувствую какую-то дисгармонию в холле. Я уверена: Антону понравится идея. Что с вами? – она увидела, как я скорчил гримасу и приложил ладонь к виску.

– Давление скакнуло. Не беспокойтесь, со мной это иногда бывает, – я достал из кармана аспирин. – Всегда ношу с собой лекарство. Вы не принесете водички?

– Сядьте, сядьте скорее, – скомандовала Куприна. Подвела меня к стулу. – Сейчас принесу запить.

Как только Елена выбежала из холла, я быстро подошел к столику, вытащил пластилин, выудил из вазы ключи и сделал оттиски. Едва положил связку назад и спрятал пластилин – вернулась Куприна со стаканом воды.

Я запил таблетку. Сказал:

– Спасибо, мне уже лучше.

Мы прошли в гараж.

Елена протянула руку.

– Спасибо вам, Володя, за полочки, за ценные советы! Значит, летом кресло и столик?

– Конечно, надумаете еще что-то – милости просим, обращайтесь, – заверил я.

Она открыла гараж и ворота, я сел в жигуленок и поехал домой.

Вечером подвел итоги.

У меня имелись оттиски ключей, и я знал расположение некоторых комнат в доме Куприных на первом этаже. Видеокамер у них не было. Сигнализации – тоже. Елена сама сказала мне об этом, когда вела по дому. Как и большинство женщин, она легко выбалтывала важные технические подробности, не придавая им значения. Следовало только дождаться подходящей ситуации: Куприн уедет, Елена останется с ребенком. Нагрянуть неожиданно и быстро, застать ее врасплох. И волчью голову напялить обязательно! Я чувствовал: после общения с Куприной у меня не хватит духу идти в открытую.

По пластилиновым слепкам я выточил ключи. Все семь штук. Правда, судя по форме, только три походили на нужные. Мне подумалось: а если Куприны пользуются дверной цепочкой? Как ни старался я припомнить, была ли цепочка на двери или же они закрывались только на замок, – не выходило. Я обругал себя за невнимательность. Решил прихватить узкие длинные бокорезы.

Волчьи ботинки уже не требовались. Я рассуждал здраво: покончив с Еленой и ее сыном, вряд ли мне удастся так же хорошо скрыть улики, как в первом случае. Возможно: у меня даже не останется времени лично рассказать все писаке, если за мной придут раньше. Так что мистификация с волчьими следами выходила лишней. А вот укусы монстра – другое дело: они превращали простое убийство в акт возмездия; Кесарю – кесарево, а Куприну – ад до конца дней его.

Я проверил пистолет: если что-то пойдет не так – пущу в ход оружие.

Декабрь выдался почти бесснежным, но ледяным. Куприн за месяц уезжал из дома всего несколько раз. Или больше. Но я не мог следить за домом постоянно: к Новому году поступило несколько заказов, и я практически не выходил из мастерской.

Я ловил себя на мысли, что пытаюсь ответить на вопрос: пошел бы я на убийство Куприных сейчас, если бы их старший сын все еще был жив? Может быть… да… не исключено, возникли бы другие решения. Только я не представлял, чем, кроме смерти родных, писака может искупить вину перед Катюшей. Лишь собственными страданиями и муками.

Я гнал сомнения. Все было решено тем вечером, когда, после смерти Катеньки, я посмотрел на дом Куприных. У каждого человека есть право на справедливость, что бы там ни говорили адепты овечьего смирения. И я получил это право в ту минуту, когда моя сестра перестала дышать.

После Нового года в работе наступило затишье: до весны крупных заказов почти не бывало. Целыми днями я сидел с биноклем у окна и просчитывал варианты событий: в идеале я должен зайти в дом тайком, не дать Елене схватить телефон, все быстро закончить и уйти незамеченным. Куприну полагалось некоторое время для осознания случившегося, и только потом я нанес бы последний убийственный удар, рассказав писателю истинную причину его кошмара.

Изредка их навещали друзья. Куприна ездила в местный магазин. Еще я видел, как она играет во дворе с сыном. Однажды они пытались скатать снеговика, но снега не хватило, и шары получились маленькими и кривыми.

Я молил природу о сильной метели. В ненастье подойти к писательскому дворцу незамеченным было бы проще, да и следы сразу бы замело. Но, как назло, зима скупилась на снег.

Я рассуждал: не может быть, чтобы до весны